Достопамятная жизнь девицы Клариссы Гарлов - [8]

"Въ разсужденіи женщинъ, не щадили его нимало. Онъ былъ человѣкъ странной. Когда у старостъ его или откупщиковъ были хорошія дочери, то остерегались они ему ихъ показывать. Не было у него ни какой особливой на содержаніи любовницы; больше всего любилъ онъ новость. Сумнительно, чтобы дядя его и тетки могли принудить начать думать о женидьбѣ. Не видно было, чтобы онъ былъ охотникъ до вина. Любилъ чрезвычайно всякія происки, и почти безпрестанно лежалъ на перѣ. По возвращеніи своемъ, велъ онъ въ Лондонѣ жизнь самую невоздержную. Было у него шесть или семь сотоварищей столько же злобныхъ, какъ и онъ, которые ѣзжали съ нимъ часто въ деревню, гдѣ при отъѣздѣ ихъ всегда были крестьяне въ великой радости. Хотя было въ немъ и много пристрастія; однакожъ признаться должно, что онъ имѣлъ нравъ преизрядной; всякую шутку сносилъ равнодушно; любилъ шутить и надъ другими, и часто въ разговорахъ своихъ не щадилъ и самъ себя; однимъ словомъ, по словамъ дворецкаго, былъ онъ въ поступкахъ своихъ человѣкъ самой своевольной.

Описаніе сіе происходило отъ недруга; ибо по примѣчанію моей тетки, всякое слово клонящееся къ его пользѣ сопровождаемо было: Признаться должно, не льзя я отнять у него сей справедливости, и пр; а все прочее говорено было отъ чистаго сердца. Также свойство сіе хотя было и не очень хорошо; однакожъ не довольно еще было для тѣхъ, которые его развѣдывали; по тому что хотѣли бы слышать о немъ еще гораздо того хуже. Братъ мои и сестра боялись того, чтобы г. Ловеласъ не имѣлъ въ исканіи своемъ успѣха; по тому что большая часть самыхъ хуждшихъ ихъ развѣдываній учинилась уже извѣстна тогда, когда представленъ онъ былъ съ начала моей сестрѣ. Чтожъ касается до меня, то не взирая на все то, что онъ во угожденіе мнѣ сносилъ терпѣливо всѣ чинимыя ему братомъ моимъ досады, не старалась я никакъ побуждать его къ примиренію. Къ брату моему и сестрѣ оказывалъ онъ совершенное презрѣніе, и я не сумнѣвалась, что онъ по честолюбію своему и самолюбію, не видя у насъ ни отъ кого себѣ привѣтствія, прекратитъ посѣщенія свои самъ собою, и поѣдетъ въ Лондонъ, гдѣ жилъ до знакомства съ нашимъ домомъ.

Но ненависть брата моего не дала мнѣ дождаться сей перемѣны. Послѣ многихъ язвительныхъ насмѣшекъ, на которыя г. Ловеласъ отвѣчалъ только однимъ презрѣніемъ, братъ мой дошелъ на конецъ до такого бешенства, что не хотѣлъ его впустить въ нашъ домъ; услыша, что говорилъ онъ съ приворотникомъ обо мнѣ, спросилъ его, какое ему до сестры его дѣло; на что тотъ отвѣчалъ ему, что проситъ его вспомнить то, что теперь онъ уже не въ университетѣ, и готовъ отвѣчать ему на все, какъ ему угодно. По счастію подошелъ къ нимъ тогда идучи отъ меня докторъ Левинъ, которой слыша такіе разговоры сталъ между ими въ самое то время, какъ они уже хотѣли вынимать шпаги. Г. Ловеласъ прошелъ мимо моего брата не смотря на всѣ его супротивленія, и оставилъ его подобнаго разъяренному звѣрю, остервенившемуся послѣ великой гоньбы.

Сіе произшествіе привело насъ всѣхъ въ великую тревогу. Отецъ мой далъ разумѣть г. Ловеласу, и по приказанію его, сказала ему и я, чтобы онъ для спокойствія нашей фамиліи прекратилъ свои посѣщенія. Но г. Ловеласъ былъ не изъ такихъ людей, чтобы такъ легко оставить свои намѣренія, а особливо, гдѣ участвуетъ его сердце. Не получа настоящаго отказа, не переставалъ онъ учащать къ намъ своими посѣщеніями. Я разсуждала, что естьли откажу ему напрямо приходъ въ нашъ домъ, то доведу ихъ обѣихъ до какого нибудь отчаяннаго дѣйствія. И такимъ образомъ дерзостной поступокъ моего брата, приводилъ меня въ великое замѣшательство и недоумѣніе.

Чинимыя мнѣ между тѣмъ предложенія о г. Симмесѣ и г. Муллинсѣ, представленныхъ моимъ братомъ, принудили его быть нѣсколько времяни гораздо воздержнѣе. Во мнѣ не было примѣтно нималѣйшей къ г. Ловеласу склонности, то и надѣялся онъ убѣдить моего отца и дядей способствовать исканіемъ обѣихъ сихъ жениховъ. Но когда увидѣлъ, что я имѣла довольно власти отъ нихъ избавиться, то бѣшенство его превзошло всѣ предѣлы. Упрекалъ онъ меня неоднократно порочнымъ для меня предъупрежденіемъ, и обругалъ г. Ловеласа прямо въ лицо. Нечаянно сошлись они оба у брата сватавшагося за меня г. Симмеса; благодѣтельнаго доктора на ту пору тамъ не было; и какъ никто не старался ихъ развесть, то учинилось между ими извѣстное тебѣ бѣдственное произшествіе; братъ мой былъ обезоруженъ, и принесенъ домой. Всѣ думали, что рана его смертельна; а особливо, когда пришла къ нему горячка: всѣ были въ чрезвычайномъ безпокойствѣ, и все зло обратилось на меня.

Г. Ловеласъ посылалъ три дни съ ряду по всякое утро и вечеръ освѣдомляться о здоровьѣ моего брата. Посланные его принимаемы были очень худо, и отправляемы назадъ съ ругательными и язвительными отвѣтами. Сіе не воспрепятствовало притти ему въ четвертой день самому. Оба мои дядья, случившіеся въ то время въ замкѣ приняли его чрезвычайно грубо. Надлежало употребить силу, чтобы удержать моего отца, которой хотѣлъ итти на него съ обнаженною шпагою, не смотря на то, что былъ тогда въ жестокой подагрѣ.

Я лишась чувствъ, узнавши о такомъ насиліи, и услыша голосъ г. Ловеласа, которой клялся, что не пойдетъ никакъ меня не видавши, и не принудя дядей моихъ загладить оказанную ему гнусную обиду. Развели ихъ не иначе какъ заперши двери. Мать моя была съ отцомъ моимъ въ великомъ спорѣ; а сестра обругавши язвительнымъ образомъ г. Ловеласа, напала на меня, какъ скоро я пришла въ чувство. Когда узналъ онъ въ какомъ я была состояніи, то поѣхалъ изъ нашего дома, произнося клятвы, что не оставитъ сего ни какъ безъ отмщенія.