Досье «ОДЕССА» - [56]

Леон не упомянул, что круиз продлится всего месяц и после возвращения владельца пекарни жизнь Миллера повиснет на волоске.

– Теперь мой друг парикмахер немного изменит вашу внешность, – сказал Петеру Леон. – А потом мы сфотографируем вас для водительских прав.

В ванной парикмахер постриг Миллера очень коротко. Когда он закончил, волосы Петера стали похожи на недельную щетину, сквозь них просвечивала кожа головы. Миллер перестал выглядеть взъерошенным и, казалось, постарел. Слева Петеру сделали прямой, как по линейке, пробор. Брови ему выщипали почти без остатка.

– Голые надбровные дуги не старят человека, – разоткровенничался парикмахер, – но его возраст становится невозможно определить точно. И последнее, – добавил он. – Отрастите усы. Тонкие, в ширину рта. Двух недель вам на это хватит?

Миллер, зная, как растут волосы у него на верхней губе, сказал:

– Конечно, хватит.

Взглянув в зеркало, он увидел в нем мужчину лет тридцати пяти. Усы добавят еще года четыре.

Когда они с парикмахером спустились в гостиную, Миллера поставили у простыни, которую держали Остер и Леон, и Мотти несколько раз его сфотографировал.

– Права будут готовы через три дня, – сказал он.

Гости ушли. Остер повернулся к Миллеру.

– Ладно, Кольб, – теперь он обращался к Петеру только так. – Значит, тебя обучали в учебной части СС в Дахау, в июле сорок четвертого приписали к концлагерю во Флоссенбурге, и в апреле сорок пятого ты участвовал в расстреле адмирала Канариса, главы абвера. Посему неудивительно, что власти жаждут арестовать тебя. Адмирал Канарис и его люди – это тебе не евреи, не забывай. Так что за работу, сержант.

Очередная встреча глав израильских разведслужб подходила к концу, как вдруг генерал Амит поднял руку и сказал:

– Хочу сделать еще одно сообщение, хотя важным его не считаю. Леон только что доложил из Мюнхена, что готовит молодого немца арийского происхождения, по каким-то личным причинам ненавидящего эсэсовцев, для внедрения в «Одессу».

– С какой целью этот немец хочет проникнуть туда? – подозрительно спросил один из присутствовавших. Генерал Амит пожал плечами:

– Ему зачем-то нужно выследить одного бывшего капитана СС, некоего Рошманна.

Глава разведслужбы, занимавшейся судьбами евреев в «странах гонений», уроженец Польши, вскинул голову и воскликнул:

– Эдуарда Рошманна? Рижского мясника?

– Именно.

– А ведь у нас с ним давние счеты. Эх, если бы поймать его…

Генерал Амит покачал головой:

– Повторяю, Израиль мщением больше не занимается. Это приказ, который обсуждению не подлежит. Даже если тот человек разыщет Рошманна, казнить фашиста нельзя – после суда в Базеле это может оказаться последней соломинкой, которая сломает спину Эрхарду. Дело и так дошло до того, что, если в ФРГ насильственной смертью умирает бывший нацист, в этом сразу же винят Израиль.

– Тогда как быть с этим молодым немцем? – спросил шеф «Шабака».

– Я хочу использовать его для добычи сведений об ученых, которые в этом году собираются в Каир. Они – наша главная забота. Предлагаю послать в ФРГ человека следить за немцем. Присматривать за ним, и все.

– У вас есть на примете такой человек?

– Да, – ответил генерал Амит. – Он опытный и надежный. Будет следовать за немцем повсюду и держать в курсе событий меня лично. Кстати, он сам родом из Германии, из Карлсруэ.

– А что же Леон? – спросил кто-то. – Разве он не попытается расправиться с Рошманном на свой страх и риск?

– Леон будет делать то, что ему прикажут, – огрызнулся Амит. – А время сводить счеты прошло.

В то утро Остер устроил Миллеру еще один экзамен.

– Какие слова выгравированы на рукоятке эсэсовского кортика?

– Кровь и честь, – ответил Миллер.

– Верно. Когда эсэсовцу его вручают?

– Во время парада в честь окончания учебной части.

– Верно. Повтори клятву преданности людям Адольфа Гитлера.

Миллер сделал это, ни разу не запнувшись.

– Повтори кровавую клятву СС.

Миллер не сбился и тут.

– В чем символика эмблемы с черепом?

Петер закрыл глаза и повторил вызубренное:

– Его история уходит корнями в германскую мифологию. Это был символ тех групп тевтонских рыцарей, которые поклялись в преданности своим вожакам и друг другу до самой смерти и даже в загробном мире, Валгалле. Отсюда знак с черепом и перекрещенными костями, обозначающий потусторонний мир.

– Правильно. Все ли эсэсовцы становились членами частей «Мертвая голова»?

– Нет.

Остер встал и потянулся:

– Неплохо, – сказал он. – Думаю, других общих вопросов тебе не зададут. А теперь перейдем к тонкостям. О концлагере во Флоссенбурге тебе нужно знать вот что…

Человеку, молча сидевшему у окна самолета компании «Олимпик Эрвейз», что летел из Афин в Мюнхен, хотелось, по-видимому, только одного – чтобы его оставили в покое.

Его сосед, немецкий промышленник, понял это после нескольких безуспешных попыток завести разговор и взялся за «Плейбой». А расположившийся у иллюминатора бесстрастно смотрел, как авиалайнер пересек Эгейское море, как весенний, залитый солнцем пейзаж Средиземноморья сменили покрытые снегом Баварские Альпы.

Промышленнику удалось установить о соседе лишь одно: что тот немец – говорит на языке Германии без малейшего акцента, страну знает прекрасно, – потому бизнесмен, возвращавшийся из деловой поездки в столицу Греции, не сомневался, что сидит рядом с соотечественником.