Досье Дракулы - [107]

— Не забывайте, он американец, — напомнила Сперанца.

— Буду иметь в виду, не знаю только, как донести этот факт до понимания инспектора. С помощью американизмов? И вот еще: может быть, стоит использовать анатомические термины, которые в ходу у докторов?

— Я думаю, да, — сказала Сперанца, — В конце концов, они ведь должны искать именно Тамблти.

— Правильно, — подтвердил Кейн. — И мы должны намекнуть, более чем намекнуть, на его безумие.

— Но никакого упоминания о демоне, — сказала Сперанца. — Это чересчур для людей из Скотленд-Ярда. Просто сумасшедший, просто убийца — вот то, что им надо.

— Все это замечательно, — сказал я. Мои соавторы тесно обступили меня, глядя на перо с вожделением, словно собаки на кость. — Но сейчас нужны конкретные слова.

Я указал на все еще чистый лист:

— Слова, пожалуйста.

Кейн начал расхаживать взад и вперед, видимо подбирая эти самые слова. Леди Уайльд медленно опустилась на новый малиновый ковер, наверно, надеясь, что в этом положении словам не будет так тесно, как ее бывшей талии в корсете. Беспокоилась она напрасно, ибо, когда Сперанца предложила первую строчку, она тут же была одобрена. Речь здесь шла о многочисленных подозреваемых в жестоких убийствах, задержанных полицией:

«Я слышал, будто бы полиция меня поймала, хотя они меня еще даже не нашли».

— О да, — одобрил Кейн, — Замечательно, особенно «еще даже не нашли». Не забыть бы намекнуть на еврея, который у них в руках, или они его уже отпустили?

— Ты имеешь в виду Кожаный Фартук?[216]

И я расправил пальцы, чтобы рука напряглась и мой почерк мог показаться… каким? Нормальным?

— Да, Кожаный Фартук, — сказал Кейн. — Как насчет такой фразы: «Я покатывался со смеху, видя, как они воображают себя умниками и думают, будто напали на верный след»?

Я подчеркнул красным слово «верный», как Тамблти свои «ха-ха».

«От этой шутки насчет Кожаного Фартука я чуть вусмерть не ухохотался».

— Хорошо, — подала голос с пола Сперанца. — А вы, мистер Стокер, часом нигде не учились писать по-простонародному?

— Да как-то не пробовал.

— Давай дальше, но только без излишеств, — сказал Кейн. — Немного ловкости, и дело будет сделано. Нам сейчас нужно что-то американское? Что-то… хвастливое и пахнущее кровью. А, Брэм?

И я написал следующую строку:

«Терпеть ненавижу потаскух и не перестану потрошить их, покуда меня не остановят».

Оборот «терпеть ненавижу» предложила Сперанца: кажется, очень уместно.

Дело пошло, мы сочиняли письмо в неведомой нам прежде гармонии. Появились следующие строки:

«В последний раз работа была сделана великолепно. Я не дал ей времени заорать. Как могут они меня поймать? Моя работа нравится мне, я хочу взяться за нее снова, и скоро вы опять услышите о моих маленьких веселых проделках. Я сохранил чуток крови в бутылочке из-под имбирного пива, чтобы написать это как следует, да только вот незадача: все загустело, как клей, и для пера не годится. Ладно, сойдут и красные чернила. Ха-ха».

Эта последняя строчка была обязана своим появлением моему наблюдению, что высохшие красные чернила с кровью никак не спутаешь. Во всяком случае, если это понятно мне, то и полиции тоже.

Я продолжил:

«В следующий раз я откромсаю у женщин уши и пошлю вашей полицейской братии. Просто для хохмы, правда ведь забавно?»

Кейн сказал, что слово «откромсать» в данном контексте не самое удачное, поскольку звучит не совсем по-американски. Я не согласился, и мы призвали в третейские судьи Сперанцу, которая встала на мою сторону. После чего мы продолжили, согласившись на том, что письмо должно быть написано и отправлено с таким расчетом, чтобы в следующую пятницу его прочел Эбберлайн.

«Попридержите это письмо, вы попомните меня, когда я поработаю еще. Мой ножичек такой хороший, такой острый и мне так нравится моя работенка, что я стараюсь выполнять ее при всякой возможности. Желаю удачи!»

И хотя я был против упоминания о ноже, ибо не хотел привлекать внимание к моему кукри, оставшись в меньшинстве, я вынужден был сохранить эту строчку. Теперь нужно было подписать письмо, что я и сделал, написав сначала машинально «искренне ваш», а уж потом, по наитию, быстро дописав: «Джек Потрошитель».

— Отлично! — заметил Кейн. — Джек, это из-за «Дж.» — одного из инициалов Тамблти?

Я пожал плечами:

— Да, наверно.

— Но мы нигде не указали на его знакомство с медициной, — заметил Кейн, всматриваясь через мое плечо во вторую страницу, после чего добавил: — К тому же письмо слишком аккуратно написано для психа. Ты бы его чуток подпортил, а, Брэм.

Так я и сделал, размазав кое-где чернила, насажав красных клякс и приписав:

«…было бы не слишком умно отправлять его до того, как я смою с рук эти проклятые красные чернила. А еще толкуют, будто я доктор, — ха-ха».

На этом я закончил, с облегчением избавившись и от пера, и от чужой личины.

— Ну, теперь все готово? — спросила Сперанца. Это заставило нас с Кейном поднять ее с ковра. — В пятницу оно будет отправлено Эбберлайну?

— Даже не знаю, — пробормотал я, переосмысливая свою первоначальную идею. — Вы не находите, что посылать его Эбберлайну — это как-то… слишком нарочито, слишком предсказуемо?