Досье «72» - [65]

Он был свидетелем того, как ушли из жизни, став жертвами собственной демагогии, большая часть бывших заговорщиков. Пока еще держались ставший государственным министром Бужон и отошедший от дел Бертоно. И теперь ему предстояло протянуть руку, перевернуть страницу, закрыть странную книгу, чтение которой его отнюдь не увлекало.

Он приводил в порядок свои последние дела, давал своему преемнику очередной урок руководства страной, когда ему сообщили о том, что кардинал Куайно настойчиво требовал его принять. Этот дорогой кардинал, для которого за несколько лет до этого в лихорадке подготовки к референдуму он сделал исключение, чему до сих пор завидовала вся Франция. Но разве он, ни больше ни меньше, не спас французскую Церковь? Чего же еще мог желать его преосвященство?

— Я хочу, господин премьер-министр, отказаться от права на исключение из общих правил!

Бофор едва не поперхнулся от неожиданности. У него не было слов. Монсеньор сильно постарел, сколько же ему было лет, восемьдесят восемь, девяносто? Странное дело: Бофор представить себе не мог, как выглядели девяностолетние старики, во Франции таких уже невозможно было увидеть на улице. Последние образчики укрылись в монастырях или в епископатах. И вдруг на тебе, перед ним оказывается один такой старик, довольно бойкий, весь из себя возбужденный, в своих развевающихся одеяниях.

— Не ослышался ли я, монсеньор? Вы хотите, чтобы исключение из закона было отменено? Вы хотите отправить к праотцам большую часть вашего духовенства?

Вот уж, действительно, неисповедимы пути Господни. Не случилось ли у него что-нибудь с головой?

— Вы правильно меня поняли, господин премьер-министр. Хотя я вовсе не желаю обречь на смерть наше духовенство. Можете ли вы уделить мне четверть часа? Я вам все объясню. Когда я пришел к вам ходатайствовать по нашему делу…

— Это было в апреле 2015 года…

— Вот именно, в апреле 2015 года я описал вам положение, в котором в то время находилась Церковь. Коротко напомню: восемнадцать тысяч священников на более чем тридцать тысяч приходов, восемнадцать тысяч священников, из которых двенадцать тысяч в возрасте старше семидесяти семи лет, двенадцать тысяч монахов и около двадцати четырех тысяч монахинь, среди которых большая часть состояла из довольно пожилых людей. Принимая во внимание кризис веры, картина с годами становилась все мрачнее. В итоге ваш закон обрекал Церковь на умирание. Вы прекрасно это поняли, и наша вам благодарность за это не имеет границ. Будьте уверены в том, что во многих аббатствах, во многих монастырях были поставлены свечи и прочитаны молитвы о том, чтобы Господь Всемогущий проявил к вам милосердие и чтобы…

— Очень мило, спасибо. Так в чем же проблема?

— Проблема? Проблема в том, что… Да простит меня Господь, но сегодня… Слово это не очень хорошее, но все объясняет, и поэтому, господин премьер-министр, не могу выразиться иначе: сегодня какой-то бордель!

— Бордель! Крепко сказано!

— Словечко действительно крепкое, но я говорю правду. Итак, начнем. В 2017, 2018, 2019 годах ваше — как это называется? — применение закона проблем нам не создало. К нам попросились несколько десятков Кандидатов и Кандидаток, конечно, все они не были юными, но мы не могли захлопнуть перед ними врата к Господу. Но начиная с 2020 года мы стали задавать себе вопросы, столкнувшись с потоками соискателей, лица и слова которых не позволяли догадаться о глубокой набожности. Вы можете возразить, что внешность обманчива, но, когда на ваших глазах к воротам монастыря подкатывает автобус с компанией семидесятилетних обеих полов, которые со смехом спрашивают у брата-привратника: «Мы приехали, чтобы стать монахами. Здесь смешанный монастырь?» — и сразу же начинают выгружать свои вещи, вам становится понятно, что что-то здесь не так!

— И что же вы предприняли? Вы их прогнали?

— Но как же мы могли их прогнать? Во имя кого? Тем мы объяснили, что смешанное проживание полов недопустимо, что стать монахом не так просто, как стать членом какого-нибудь клуба. Они обиделись и уехали на поиски, как они выразились, «более сговорчивого» аббатства. И таких случаев были десятки, сотни. Мы попытались их урезонить. Мы стали распускать лживые слухи, сгустили краски, описывали драконовские правила жизни монахов, стали принимать с трехмесячным испытательным сроком, пойдя на обман, да простит меня Господь, с рационом и качеством питания. Мы ввели для них обязательные службы: Предначинание, Утренняя в 7 часов, Третьего часа в 9 часов 30 минут, Шестого часа в 12 часов 15 минут, Девятого часа в 14 часов 15 минут, Завершение дня в 20 часов. Мы клали их спать в половине девятого вечера, поднимали в половине четвертого утра.

— И они выдержали это?

— Кто-то не выдержал, кто-то предпочел явиться по вызову «Центра перехода», нежели жить в таких условиях (что поделаешь, когда нет духовного влечения…), остальные остались. И мы сами себя заманили в ловушку, поскольку они оказались хитрее нас. Они выдержали испытательный срок, сумели притворяться в течение двух-трех недель, а потом сбросили с себя маски! И все стали делать так, как им хотелось. Отказываться от работ, отказываться от посещения служб, всегда первые за столом, ужас! Я не углубляюсь в подробности, вы мне не поверите. А в некоторых монастырях произошли такие случаи, что я… Надеюсь, что Господь всемогущий отпустит мне мои грехи, поскольку во всем этом повинен я, я думал, что поступаю правильно, думал, что решил проблему, а на самом деле я ничего не решил. Мои приходы опустели: у нас нет ни одного кандидата на должность кюре. Понимаете, им это не интересно. Чтобы стать кюре, нужно этому учиться, а потом служить, а это несладко. А вот быть монахом намного проще. Так им, по крайней мере, кажется. Но когда они сталкиваются с реальностью, они меняют мнение. Это не так уж просто, а к тому же не столь удобно. Они приходят поиграть в монахов Святого Бернара, некоторые даже приходят с песнями! Когда они понимают, что такое монашество, они испытывают разочарование. Самые честные из них уходят, хитрые остаются. Остаются и вносят беспорядок в ритм жизни. Наши добрые монахи, настоящие, чистые помыслами, живут в аскетизме и молчании многие и многие годы. Сами понимаете, для них такое соседство становится адом на земле. Они не понимают, что происходит. Они слышат разговоры о сексе, о выпивках, видят такое, от чего волосы становятся дыбом. А новенькие, не уважая ни своих братьев, ни Христа, живут вольготной жизнью. Поскольку у них есть деньги, они идут в город, закупают продукты, вино, легкомысленные журналы, сигареты. Это уже больше не монастыри, а дома отдыха. Самого худшего качества!