Дорожные записки (На пути из Тамбовской губернии в Сибирь) - [16]

), другая ниже по этой реке (Нижний промысел). Последняя часть обширнее и лучше устроена. Разделение варниц и труб тоже не по правилам межеванья. Впрочем, этих правил и применить сюда невозможно. Село Ленва гораздо хуже обстроено, нежели Новое-Усолье: дома в нем хотя большие, но старые; зато планированы лучше Нового-Усолья. Возле Ленвы есть канал, о котором я говорил уже… Горный город Дедюхин находится в версте от Ленвы, вверх по течению Камы. Напротив Дедюхина, над Камою, возвышается крутая гора, по скату которой кое-где попадаются великолепные кедры. Вершина ее опушена кустарником. Эта гора и деревня, стоящая на ней, называются Камень. Повыше этого камня вы замечаете большое село, расположенное по скату горы, с двумя церквами, но без облаков дыма; следовательно это ни завод ни соляные промыслы. Это остатки славного во время оно Пыскорского монастыря и Пыскорского медеплавильного завода. Пыскорский монастырь основан в 1570 году Аникою Федоровичем Строгоновым, который и сам был в нем монахом, под именем Иоасафа. Основатель монастыря обогатил его пожертвованием Дедюхинского и Березниковских соляных промыслов. От этих промыслов он получал огромные доходы и вскоре сделался одним из богатейших монастырей русских. При учреждении монастырских штатов, соляные промыслы, ему принадлежавшие, были взяты в казну. Монастырь начал клониться к упадку; находясь в таком месте, в котором он не мог иметь постоянных доходов, он не имел способов поддерживать свое существование. Правительство в 1775 году перевело его в Соликамск на место уничтоженного там, еще в 1764 году, монастыря Вознесенского. В 1781 году из Соликамска он был переведен в Пермь. Пыскорский медеплавильный завод построен был в царствование императора Петра Великого и принадлежит казне. Это был первый медеплавильный завод, устроенный в стране этой. Вскоре он был закрыт по причине слабости руд. Близ Пыскорского монастыря находился Канкор, построенный Строгоновым в первые годы его в этих странах поселения (прежде 1558). Надобно полагать, что на этом месте, до прибытия Строгоновых, находилось или селение туземцев, или одно из тех „селищ чудских пустых и заросших", которых так много в Пермской губернии и о которых упоминается в грамотах, данных Строгоновым. В этом уверяет меня самое название „Канкор", или „Кам-кар", или „Камгор", или наконец „Камгорд", как встречается оно в разных списках. Это чисто пермячское слово: Камгорд значит слово в слово дом на Каме, Кам-кар — жилье на Каме. Есть также и предание, что тут было чудское городище. Теперь же имени Кам-кор в народе вы не услышите — осталась только речка Камкорка. Карамзин говорит, будто Камкор был основан близ устья Чушвай; это совершенно несправедливо. Здесь он сам противоречит словам своим: „основали… Камкор на мысу Пыскорском, где был монастырь Всемилостивого Спаса". Это, как видно, говорится именно о Пыскорском монастыре, который никогда не был на устье Чусовой. Сверх того, не Камкор основан там, где был монастырь, а монастырь там, где был Камкор. Городок построен ранее 1558, а монастырь уже в 1570 г.

Мы решились отправиться в Соликамск. Дорога идет лесом почти до самого города. Природа однообразна: этот лес, весь состоящий из хвойных деревьев, смотрит так мрачно, так грустно. Мне показалось бы, что я где-нибудь в отдаленном севере, на берегах Печоры, в соседстве с дикими вогулами и оленями, если бы прекрасная гальковая дорога и покойный экипаж беспрестанно не уверяли меня в противном. Изредка нам попадались кедры, эти красавцы северной природы; горделиво раскинув свои пышные ветви, они будто величались красотой своей пред окружающими их пирамидальными, тонкими елями. Шумом, похожим на шум отдаленного водопада, они будто звали нас, утомленных жаром полудня, под густую тень свою. Чрез два с половиной часа после отъезда из Нового-Усолья мы были у Соликамска. Этот город расположен в ложбине, по которой протекает неширокая река Усолка, и его нельзя видеть издалека: тогда только явятся глазам вашим его старинные церкви и старые, полуразвалившиеся дома, когда вы будете почти в самом городе. Кама в семи верстах — ее не видно. За Соликамском начинается огромная и вместе с тем отлогая возвышенность, совершенно покрытая лесом и представляющаяся настоящею пустынею. Эта синеватая полоса отдаленного леса, сливающаяся в одно с синевою неба, кажется завесою, заграждающею смелому человеку путь в отдаленный север, еще девственный, еще не измятый его суетною стопою, еще не зараженный его дыханием. И точно, кроме дороги в Чердынь и немногого числа деревень близ этой дороги, все мертво в этой пустыне. Но все-таки далек еще от Соликамска тот девственный север, в котором редко бывает и стопа вогула, этого властелина лесов северных, в котором, разве изредка, гоняясь за сохатым, промчится на лыжах своих этот дикий сын дикой пустыни, или зароется в сугроб, чтоб отдохнуть от суточных трудов своих.

Соликамск расположен по обеим сторонам реки Усолки, впадающей в Каму. Берега этой реки низменны и ровны; весною вода выходит из берегов, и потому находящиеся близ реки дома много терпят от наводнения. Семь мостов, устроенных чрез Усолку, соединяют одну часть города с другою. Строение почти все старое, обветшалое; на всяком шагу заметно былое великолепие этого города: большие церкви, большие каменные дома стоят на берегах Усолки и видимо разрушаются. Город не улучшается, а с каждым годом падает более и более. Соликамск основан ранее половины XVI столетия промышленниками сольвычегодскими, тотемскими и балахонскими, нашедшими в этой стране богатые соляные ключи. Город, после основания его, быстро начал распространяться и улучшаться; в 1579 году, когда описывал его писец Иван Яхонтов, было в нем уже 190 домов, 26 лавок, 16 соляных варниц, но посадских людей немного — только 201 человек. Вскоре в окрестностях Соликамска явились богатые выходцы из Соли-Вычегодской, Строгоновы, и, получив от государя много земли, завели на ней соляные промыслы и городки, для защиты от соседних народов, татар, башкиров, вогулов и пр. К ним-то в Орел явился волжский удалец, донской казак Ермак Тимофеевич, с предложением воевать беспокойных соседей их. Строгоновы согласились, дали ему вспоможение, и воложский разбойник сделался покорителем царства Сибирского. Но в то время, как он еще не дошел до гор Уральских, нашла гроза на Соликамск и его окрестности. 1581 года, в самый Новый год (1-го сент.), пелымский князь Кихек, собрав 700 человек войска, призвав на помощь разных мурз и уланов сибирской земли и взяв с собой неволею татар сылвенских, иреньских, косвенских, инвинских и обвинских, остяков и вогуличей, вотяков и башкирцев, бросился на Чердынь и едва не взял его; оттуда пошел на Кай-городок, а отсюда в Соликамский. Соликамский посад был сожжен, множество людей погибло при этом случае; окрестные селения, а также Канкор, Кергедан, чусовские городки, Яйвенский и Сылвенский Осторожки — все сделалось добычею Кихека. Соликамск лишился многих жителей, но вскоре новая жизнь возникла в опустошенном городе, и он скоро сделался одним из богатейших городов Руси: причиною этого была перемена сибирской дороги, что случилось в 1595 г. Когда Сибирь была подчинена России совершенно, тогда русские купцы начали отправляться в это „золотое дно" за мехами драгоценными и другими произведениями сибирскими. Из Москвы купцы ездили на Вычегду, а оттуда в Верхотурье через Чердынь: прямого пути не было. Путь из Сольвычегодска в Чердынь чрез Кай-городок и Соликамск был удобнее, но очень многие купцы пускались в Чердынь другою, кратчайшею дорогою — берегами Вычегды и потом чрез леса на Каму. Таким образом Соликамск оставался в стороне и не пользовался от сибирской дороги никакими выгодами. Вскоре путь московский изменился: стали ездить чрез Нижний, Казань и Вятку в Чердынь — тут Соликамска нельзя было миновать. Но все-таки он не был главным складочным местом по сибирской дороге, все-таки Пермь-Великая отнимала у него выгоды. Наконец, вследствие жалоб купцов на дальность дороги, царь Феодор Иоаннович приказал „проведать" новый путь прямо из Соликамска в Верхотурье. В 1595 году проведал его верхусольский крестьянин Артюшка Бабинов, за что царь пожаловал его грамотою безданною и беспошлинною. Новая дорога была гораздо короче: вместо 2.500 верст, как было прежде, теперь вышло только 250 верст. Когда открыта была эта дорога, все промышленники стали ездить чрез Соликамск, и город начал богатеть. Но и тут сделалось то же, что почти везде делается в подобных случаях: богатеть начали богатые, а бедные — посадские и крестьяне — еще более разорялись. Они теперь должны были исправлять новые повинности: возить царскую казну сибирскую, быть у сибирских запасов, поправлять дорогу и мосты, держать ямскую гоньбу и сверх того платить еще особые деньги. Все это вынуждало громкий ропот простолюдинов соликамских; жалобы их доходили до царя, и — то смягчаемы были налоги их, то увеличиваемы еще более. Такое время было тогда — время смутных царствований Годунова, Самозванца и Шуйского. Сверх того, временные перекоры соликамцев с вычегодцами, чердынцами, кайгородцами и вятчанами о ямской гоньбе вовлекли их в беспрестанные тяжбы. Все эти неустройства кончились не ранее 1660 года. До этого времени „наймы у них были дороги, потому что волоки гористы, а стройнаго яму не было, гоняли ямскую гоньбу миром от Соли-Камския на четыре стороны, зимою и летом, до Казани и до Соли-Вычегодской, и до Верхотурья, и до Кай-городка, и исходило у них на ямскую гоньбу с сохи тысячи по полутори и больши". В 1660 г. царь Алексей Михайлович приказал уже казенные вещи возить на наемных подводах.