Время шло. Дни сменялись ночами, дожди — снегом, мели метели, раскалялись морозы, вытягивая прямые столбы дымов, потом холода отпустили, засочились сосульки, пахнуло весной. Болели, выздоравливали дети и муж, приходили какие-то люди, отмечались праздники вином и пирогами, повседневность не давала спуску, лишь иногда вспоминалось, что где-то на погосте лежит убитый машиной дед возле старой своей подруги, а в колонии томится по семье скорый на расправу молодой кузнец и что она как-то странно, бессмысленно причастна к чужой беде. Порой она с недоброй ухмылкой думала, что расточительная жизнь так неэкономно распорядилась лишь для того, чтобы на свете стало одним графоманом меньше.
Где-то посреди жаркого, сухого лета, когда пришло время отпусков, Игорь сказал:
— Соберись с духом. Звонили Иванцовы.
— Кто?
— Вот те раз! Забыла Иванцовых?
— А-а!.. Наши сообщники.
Игорь поморщился, помолчал, в последнее время он быстро уставал от жены, но имел привычку все доводить до конца:
— Может, хватит самоистязаний? Неужели тебе еще не надоело?
— Надоело. До смерти надоело. Но я вовсе не так часто этим занимаюсь.
— И правильно делаешь. Они предлагают поехать вместе на Донской лиман.
Она не ответила.
— Ты оглохла?
— Нет, я слышу. Только почему ты так далеко?..
— Я могу подойти ближе. — Игорь с дурашливым видом сделал несколько шагов к ней. — Хватит ломаться. Посмотри на себя со стороны. Эта трагическая маска!.. Противно и безвкусно.
— Противно и безвкусно, — повторила она, словно прислушиваясь к звучанию этих слов. — Наверное, ты прав. Что же ты им ответил? Согласился?
— Сказал, что должен посоветоваться с тобой. Знаешь, они против тебя ничего не имеют, хотя ты хотела закопать Жанну. Кирилл сказал, что нам вместе будет лучше, чем с другими людьми.
— Он прав. — Ольга несколько раз кивнула головой. — Мы же из одной банды и повязаны общей мокрухой.
— Перестань… Старик отравился тухлой рыбой. А может, у него был инфаркт. Или диабетическая кома. Откуда мы знаем?
— А тебе легче, что ты не знаешь?
— Легче. Старик встал и пошел — это я видел. Что было с ним дальше — не знаю.
— Знаешь: он скоропостижно умер.
— Ежедневно скоропостижно умирают сотни, тысячи людей. Всё! Я не могу тратить на это остаток жизни.
— Ты счастливый человек. Вы все счастливые люди.
— Так едешь ты или нет?
Она долго смотрела на него — и чем дольше смотрела, тем хуже видела. Он как бы расплывался, терял очертания: съеживался, умалялся, будто поглощался туманом.
— Как же я поеду? — сказала она этому крошечному призраку. — Ведь я осталась на дороге…
