Дороже жизни - [62]

— Почему так?

— Здешние особые условия постепенно определили контингент и его поведение. Артефактов много, нередко встречаются весьма ценные, правда и риск при их добыче огромен: обилие аномалий и мутантов, из числа самых опасных — не полный перечень напастей. Монолит, Свобода и Наёмники в разной степени контролируют этот треугольник, но никто из них не потерпит тут чужой крупный отряд, пусть и забрёдший всего лишь для обогащения собирательством. Поэтому работать в этих краях могут только одиночки и малые группы из числа прожжённых ветеранов — для малоопытного сталкера подобная попытка равносильна самоубийству. Как ты знаешь, подавляющее большинство нелегальных джентльменов, прибыли в Зону с целью стать состоятельными людьми. При этом, чем дольше человек борется с оружием в руках за наполнение своего кармана, тем циничнее и злее он становится. Это моё личное наблюдение. Использование зелёных парнишек в качестве отмычек, изобретено и практикуется именно теми, кто не первый год в Зоне. Изначально нормальные люди, если не погибли и не вернулись на Большую Землю, продолжая нажимать на курок, способны сохранить человечность только в том случае, если сражаются за идею. Иначе происходит трансформация личности, и они превращаются в закоренелых негодяев. Итого, на выходе мы имеем гружёных хабаром добытчиков, что учитывая ранее сказанное, автоматически порождает желание у других сталкеров прибрать артефакты себе, лишив хозяина жизни — добром ведь никто не отдаст. Представители банд сюда не забредают, слишком опасно, да и сталкеры из них, как из дерьма пуля. Значит, конкуренция исключительно между собой. В результате через какое-то время, после дюжины типовых нападений сложилась ситуация, когда сталкеры, завидев друг друга, часто без раздумий открывают огонь. Как минимум для самозащиты, а как максимум, в надежде на трофеях заработать тугую пачку денег.

— Понятно. Человек, верящий только в деньги, за 300 % прибыли пойдёт на любое преступление.

— Кстати, то в чём мы лежим, это остатки окопов времён второй мировой войны. Сам понимаешь — господствующая высота. Деревня тут появилась уже в мирное время, а до того перед склоном в западном направлении лежал хорошо простреливаемый ровный стол.

— Предки наши тоже не пальцем деланы, знали, где лучше оборону держать, — улыбнулся Николай. — Опять по взгляду прочитал, на что смотрю?

— Что поделаешь, не зря говорят «привычка вторая натура», — состроив искренне расстроенную рожицу, отшутился Меченый. — Уж очень явно тебя природа этой рытвины заинтересовала. Тут раньше даже маленький обелиск со звёздочкой павшим воинам стоял, но кто-то и ему другое применение нашёл. Ничего святого для них нет.

Внезапно, едва слышный на расстоянии вытянутой руки разговор прервался. Меченому показалось, будто что-то колыхнулось на границе более тёмного фона зоны видимости и молочной стены, скрывавшей всё остальное. Человеческое зрение устроено так, что весьма слабо воспринимает медленное движение. Можно даже сказать, что такое перемещение почти всегда для нас неразличимо. Сейчас же произошло ровно обратное — именно скорость этого Нечто, которое едва зацепило периферийное зрение, заставили подсознание сталкера подать разуму сигнал тревоги. Короткий взгляд на соседа только подтвердил, что дело не в игре воображения на почве расшалившейся нервной системы. Жердев застыл в крайнем напряжении, вперив взгляд как раз в направлении потенциальной опасности — точно туда, где Меченому почудилось движение. Оба не говоря ни слова и не производя ни звука, поудобнее перехватили оружие, чтобы при необходимости моментально открыть стрельбу. Прошла минута тревожного ожидания, но больше никаких признаков чужого присутствия выявить не удалось. Может, в пору успокоиться и списать всё на прошмыгнувшего пса или лисицу, которые тут тоже встречаются? Или это вообще тушкан? Хотя нет, мелькнувшее пятно не оставило бы такой тревоги, если бы имело размер крысы. Ход мыслей напарников о возможном источнике беспокойства прервал звук треснувшего сучка. Мелочь, но никакая веточка просто так не хрустнет, а самое неприятное заключалось в том, что звук шёл из мёртвой для обзора зоны — от подножия их холма. Чтобы разглядеть, что же там происходит, необходимо высунуться, изрядно себя демаскируя. Впрочем, иного выхода, похоже, не оставалось. Неизвестный охотник и так, по всей видимости, знал об их местоположении. Кто бы он ни был, но точно не человек, так что продолжать играть и далее в кошки-мышки по его правилам, теряя позиционное преимущество, просто бессмысленно. Меченый повернул голову к капитану и, поймав его взгляд, знаками показал, что пора переходить к более активным действиям. Николай согласно кивнул, и оба совершив по-пластунски несколько движений, резко высунулись над обрывистой кромкой (разумеется, ощетинившись стволами). Можно смело сказать, что реальность превзошло их худшие ожидания: внизу, в позе подкрадывающейся кошки, с поднятой полусогнутой передней лапой, замерла химера. Её глаза, горевшие дьявольским жёлтым огнём, смотрели прямо на них. Кажется, хрустнувшая веточка помешала идеальной охоте совершенной убийцы, что и заставило её застыть, но теперь, встретившись взглядами со своей добычей, она могла отбросить осторожность. Издав короткий утробный рык, химера начала прыжками подниматься по склону. Её пластика и мощь восхищали и одновременно парализовывали. Тем не менее, Меченый почти сразу открыл огонь короткими очередями, целя в голову большой кошки и надеясь попасть в переносицу или глазницы. Однако их противница тоже оказалась не новичком в своём деле — пригнула морду к земле и приближалась, подставляя под удар покатый череп. Пули вырывали куски шерсти и плоти, но не пробивали кость, лишь разъяряя зверя. Химера раз за разом взрыкивала от боли и ярости, обещая кровавую расправу за дерзкое сопротивление. Николай в свою очередь повёл себя неожиданно — он бросил автомат и, скинув ранец, принялся что-то извлекать из его кармана под дном. Когда химере оставалась пара прыжков до вершины, он, наконец, достал то, что хотел — ракетницу по виду, только с несколько более широким стволом. Через мгновение, выстрелив навскидку в сторону зверя, капитан бросился в боковой кувырок, иначе грузная туша приземлилась бы точно на него. Меченый видел выстрел, но не более. Ему, как и Николаю, пришлось ретироваться с их начальной позиции, но соответственно в другую сторону. Уже после переката у него появилась возможность оценить, что же представляет собой несерьёзное оружие, за которое его напарник ухватился как за соломинку. Химера каталась клубком, спелёнатая очень тонкой сетью. Правда нити её имели металлический отблеск и, судя по всему, даже могучий монстр не мог так просто их разорвать. Вскочив, капитан снова кинулся к ранцу на ходу извлекая пустую гильзу. Из того же кармана он вытащил ещё один заряд. Меченый подумал, что Николай хочет опутать химеру второй сеткой, тем более, что зверюга невероятным усилием всё-таки разорвала уже одну ячейку, но нет. Второй выстрел выглядел со стороны так, будто из ствола вылетел белый сгусток, который попав в область живота хищника, за считанные секунды превратился в нечто, отдалённо напоминающее огромную подушку. По виду — типичная пена для бритья, но точно не по консистенции. Движения большой кошки стали быстро схожи с истеричной агонией мухи, вляпавшейся в каплю янтаря, и чем далее, тем более очевидным становилось вяжущее действие этой неизвестной субстанции, сковавшей намертво все лапы химеры. Жердев достал АПБ