Дорогой Леонид Ильич - [5]

Но все рано или поздно встает на свои места. Прошло десять жутких и циничных постсоветских лет олигархической оккупации, и вот даже телеобозреватель Леонид Млечин (а известно, что телеобозреватели у нас еще по-прежнему самые огульные ниспровергатели ценностей, отъявленные «демократы» и записные «либералы») вещает со взвешенной щепетильной осторожностью: «Он был человеком незлобным, немстительным и руководствовался принципом: живи и давай жить другим». И Млечин бессильно разводит руками: «Самое удивительное то, что через много лет после смерти Брежнева мы все еще слишком мало знаем о нем, плохо понимаем, что двигало им, чего он хотел, к чему стремился».

Вот так круто с подачи Сергея Семанова теперь переменились оценки…

* * *

Однако пора опять вернуться к Сергею Николаевичу Семанову. Фигура эта очень интересная и весьма показательная для тех подковерных идейных схваток не на жизнь, а на смерть, которые велись при советской власти.

Он родился в Санкт-Петербурге (тогда Ленинграде) в 1934 году. Предки — поморы и священники. Фамилия от старорусского «семан» — семь. Семья с крепкими русскими почвенными устоями.

Сергей оказался одаренным ребенком. Поступил в Ленинградский университет и закончил с блеском его исторический факультет, уже студентом проявил себя на комсомольской работе как умелый организатор и был назначен сразу после университета заведующим отделом пропаганды Петроградского райкома. Это прекрасный карьерный путь — даже в Генсеки. Именно с такой должности начинал Михаил Горбачев.

Но Сергей Семанов уже через полтора года разочаровывается в профессии карьерного партийного функционера. Он уходит в науку. И для того чтобы написать кандидатскую и докторскую диссертации на серьезном научном уровне, три года «вкалывает» заведующим Архивного управления Ленинградской области, где получает возможность изучить уникальные документы по истории партии и революции. Именно архив приучил его к скрупулезной работе с источниками, тщательной проверке фактов, дал умение знать, где какие документы искать.

После защиты диссертации в престижном академическом Институте истории СССР Семанов, однако, опять круто меняет свою судьбу. Его боготворит сам директор Института, великий специалист по древнерусской истории прославленный академик Борис Александрович Рыбаков. Но Семанов как раз в это время сближается с патриотическими кругами молодой московской интеллигенции. И вот Семанов не остается научным сотрудником академического института, а принимает предложение стать заведующим отделом «ЖЗЛ» в издательстве «Молодая гвардия». Он хочет через серию «ЖЗЛ» дать русскому человеку на примере великих русских людей истинную историю России. И это ему блестяще удается. Книги серии «ЖЗЛ» быстро становятся чрезвычайно популярными, а самого Семанова принимают в Союз писателей СССР за ряд написанных им работ по русской истории.

Семанову дальше бы делать писательскую карьеру. Вроде все карты в руки. Но тут опять крутой поворот судьбы. Весьма известный молодой советский историк Сергей Николаевич Семанов становится идеологом центрального «русского клуба» под крышей ВООПИК. Эти клубы появились в начале 60-х годов под разными названиями: «Витязь», «Святогор», «Память» и др. Цель у них была одна — русифицировать власть, отстоять собственно русские интересы в советском государстве. А в 1965-м Брежнев разрешил создать «крышу» для «русских клубов» в виде ВООПИК — Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры.

Взявшись за разработку идеологии «русского клуба» ВООПИКа, Семанов практически стал идеологом и «мозгового центра» Генсека Леонида Брежнева. Во всяком случае, не только в русских, но в «жидовствующих» (употребляю этот термин именно в его богословском значении) осведомленных элитных кругах об этом так прямо и говорили.

Работалось нам, русским патриотам и националистам, трудно, но ведь что-то и делалось — мы упорно стремились к русификации КПСС, к русификации власти. К русификации культуры и возвращению ее с красных облаков, тронутых нигилистическим пожарищем, на традиционную реальную почву русской православной духовности.

Многого удалось добиться, и не в последнюю очередь благодаря тому, что мы умело использовали особо секретную личную партийную разведку Брежнева. Мы развили успех в 70-х годах и в конце брежневского «золотого века» уже практически контролировали правящую партию, внося в нее русский дух.

Вот тогда-то Андропов (Файнштейн) и нанес удар по Сергею Семанову как одному из признанных и, главное, знаковых наших русских лидеров.

Надо сказать, что ни Брежнев, ни Суслов не были бескорыстными покровителями «русской партии», хоть и считались чуть ли не ее лидерами. Так писали на Западе с подачи ЦРУ. Скорее они вынужденно были нашими покровителями. Мы, русские, внедрившиеся в окружение вождей, просто умели с вождями направленно работать. Но, видимо, в этом и есть главный закон всякой власти. Умей окружить себя преданными людьми! Знай, на кого опереться! Последнее — самое важное, чтобы удержать в своих руках власть и сделать империю процветающей.

Леонид Ильич Брежнев прекраснодушно любил поговорить в узком кругу о том, что советская Красная Империя в пору Сталина, после 1937 года и особенно после Отечественной войны, очистилась от чужеродного налета «интернационализма» (= безродного космополитизма = троцкизма) и ощутила себя прямой наследницей Русской Империи. О том, что партия оздоровилась благодаря патриотическому подъему в Отечественную войну, когда в партию влилась громадная масса русских людей, особенно из крестьянских, крепких, почвенных слоев. Но Брежнев понимал, что в «оттепель» в партию опять поднахлынуло иудейское, местечковое, троцкистское дерьмо. С «местечковщиной», с «жидовствованием» надо было как-то бороться, иначе это разъест партию, начавшую было активно русифицироваться.