Дорогой Джон - [2]

Саванна исчезла внутри и вскоре появилась снова, неся два ведра — с овсом, должно быть. Ведра она повесила на столбы ограды, и к ним сразу потрусили две-три лошади. Хозяйка отступила, чтобы дать им место. Я смотрел, как легкий бриз шевелит волосы Саванны, пока она кладет седло на спину Мидасу, застегивает подпругу и накидывает поводья. Пока Мидас хрупал овсом, она уже подготовила его к прогулке, а через несколько минут вывела с пастбища и потянула к лесной просеке. Саванна выглядела в точности как шесть лет назад. Это, конечно, неправда — я видел ее вблизи в прошлом году и заметил первые тоненькие морщинки вокруг глаз, но волшебный кристалл, через который я на нее смотрю, сохраняет для меня прежнюю Саванну. В моих глазах ей всегда будет двадцать один. А мне было двадцать три, я служил в части, расквартированной в Германии, и даже представить не мог, что через пару лет буду участвовать в военных действиях в Фаллудже и Багдаде и получу ее письмо, которое прочту на железнодорожной станции в Самаве[1] в первые недели иракской кампании. Мне еще только предстояло возвращение домой после событий, которые изменили всю мою жизнь.

Сейчас, в двадцать девять лет, я иногда задумываюсь, правильный ли выбор сделал. Армия стала моей судьбой и единственной жизнью. Не знаю, радоваться или грустить по этому поводу; большую часть времени я перехожу из одного состояния в другое, смотря по погоде, а на все расспросы отвечаю, что я — старый брюзга пехотинец, и нисколько не шучу. Я по-прежнему живу на военной базе в Германии, на счету, у меня примерно тысяча долларов, и несколько лет не встречался с женщинами. Я больше не занимаюсь серфингом даже в отпуске, зато в выходные вывожу свой «харлей» и еду на север или на юг, в зависимости от настроения. Мотоцикл — единственная вещь высшегб класса, которую я когда-либо себе покупал, хоть он и стоил целое состояние. Мы с ним идеально подходим друг другу, раз я заделался записным одиночкой. Большинство моих друзей давно дембельнулись, а меня, возможно, скоро снова отправят в Ирак на пару месяцев. По крайней мере на базе ходят такие слухи. Когда я впервые встретил Саванну Линн Кертис — для меня она навсегда останется Саванной Линн Кертис, — я и представить не мог, что моя жизнь сменит курс на сто восемьдесят градусов или что я выберу армейскую карьеру.

Но я встретил Саванну; вот почему моя теперешняя жизньтакая непонятная. Я влюбился в нее, когда мы были вместе, и полюбил еще сильнее за годы разлуки. В нашей истории три части — начало, середина и конец, и хотя для любовных историй это обычное дело, до сих пор не могу поверить, что наша любовь не продлилась вечно.

Мысли о прошлом увлекли меня, и, как всегда, прошлое не замедлило вернуться, зримое и яркое, хоть рукой щупай. И я сам не заметил, как начал вспоминать, с чего все началось: ведь все, что у меня осталось, — это воспоминания.

ЧАСТЬ I

Глава 1

Уилмингтон, 2000 год

Меня зовут Джон Тайри. Я родился в 1977 году в Уилмингтоне, Северная Каролина, — городке, который страшно гордится самым крупным в штате портом и долгой и яркой историей, но больше достоин удивления как город, появившийся в результате чистой случайности. Конечно, тут прекрасная погода и великолепные пляжи, но Уилмингтон не был готов к накрывшей север волне пенсионеров-янки, алчущих местечка подешевле, чтобы провести последние золотые денечки. Уилмингтон расположен на довольно узкой косе, ограниченной рекой Кейп-Фир с одной стороны и океаном — с другой. Семнадцатое шоссе, ведущее к Миртл-Бич и Чарлстону, делит город на две половины и служит главной уилмингтонской автомагистралью. Помнится, в детстве мы с отцом доезжали от исторической части города у Кейп-Фир до Райтсвилл-Бич за десять минут, но с тех пор на шоссе понатыкали столько светофоров и торговых центров, что сейчас дорога занимает около часа, особенно по выходным, когда автостраду наводняют туристы. Райтсвилл-Бич, раскинувшийся на островке у самого побережья, является северной оконечностью Уилмингтона и Райта — одним из самых популярных пляжей в штате. Дома на дюнах до кретинизма дорогие, тем не менее большинство бунгало сданы на все лето. Внешние отмели могут показаться более романтичными из-за своей изолированности, диких лошадей и достопамятного полета Райта и Уилбера,[2] но позвольте сказать — большинство людей, которые выбираются на пляж только во время отпуска, чувствуют себя как дома лишь с «Макдоналдсом» или «Бургер-кингом» под боком, особенно если их детки не жалуют местную кухню, а по вечерам изволят желать развлечений, и их не устраивает скудный выбор из двух-трех баров.

Как и все города, Уилмингтон местами богат, местами беден. У моего отца была одна из самых стабильных и солидных профессий на планете (он развозил почту), так чтожили мы достойно — не роскошно, нехорошо. Мы не были богачами, но проживали достаточно близко к богатой части города, и я ходил в одну из лучших школ. В отличие от особняков моих друзей наш дом был маленьким и старым, с покосившимся навесом над крыльцом, зато там был великолепный двор, за который дому можно было многое простить. Во дворе рос мощный дуб, и когда мне было восемь лет, в его ветвях я построил домик из обрезков досок, набранных на стройке. Папа мне не помогал (если бы он смог попасть по гвоздю молотком, это можно было смело считать случайностью). Тем же летом я самостоятельно научился серфингу. Наверное, меня должна была удивлять разительная несхожесть наших с отцом характеров, и это служит лишним доказательством того, как мало дети понимают в жизни.