Дорогой Чандана - [3]

— А ты не плати! — вдруг довольно громко сказал Бандусар.

Все с недоумением посмотрели на него.

— То есть как это — не плати? — спросил Ашока. — Разве ты не знаешь, что бывает с теми, которые не платят налога?

— Знаю. Если Ашока уплатит налог, а Нанде откажется платить, то у Нанде отнимут имущество, а его самого посадят в тюрьму. Но если и Ашока, и Нанде, и Бандусар — все, все откажутся платить, то всех не засадишь в тюрьму, такой и тюрьмы нет. — Понизив несколько голос, он продолжал: — Сам Мохандас Карамчанд говорил, что не надо платить налогов.

— Кто такой — Мохандас Карамчанд? — послышался голос из темноты.

— Махатма Ганди.

— A-а! Ганди! Кто же не знает Ганди!..

— Ганди не говорил о том, что не надо платить налогов, — возразил Нанде. — Он говорил, что Индию можно освободить не насилием, а верой, смирением и силой духа.

— Да можно ли ему верить?! Говорят, он подружился с этой хищной птицей — вице-королем…

Поднялся спор. Люди шептались с возрастающей горячностью. Но вот седой старик в желтой, как цветок чампака, одежде, с четками на костлявой груди поднял руку, и все замолчали. Это был санниази — святой жизни человек. Из его беззубого рта послышались шелестящие звуки.

— Не надо злобы. Не надо насилия. Где насилие, там и кровь. Она родит демонов мщения и новые ручьи крови. Призрачна наша жизнь, как звук гонга в ночи, как тень пальмы на прибрежном песке. Майя — великая иллюзия — царит в этом мире. Скрепите свое сердце ремнем терпения и готовьтесь к иной, высшей ступени бытия. Нирвана — великое безмолвие — награда совершенному…

Старик замолчал, словно набираясь сил. Тишина стояла чрезвычайная.

И вдруг со стороны джунглей послышался шорох. Несколько человек в испуге вскочили. Дежурные схватили головешки и начали размахивать ими, чтобы отпугнуть зверя.

На поляну вышел высокий человек в красной рубахе, с винтовкой за плечами. Он подошел к костру, громко поздоровался со всеми и уселся против полукруга стариков, спиной к лесу.

— Продолжайте вашу беседу, — сказал он.

— Чандан! Чандан! — послышались голоса.

Чандан был их односельчанин, уже несколько лет оставивший деревню и работавший на фабрике в Калькутте. Он уже давно не показывался в деревне. Его не сразу узнали — так он возмужал.

Разговор возобновился. Санниази вновь начал свою проповедь непротивления, смирения и долготерпения. Чандан слушал внимательно, а когда старик кончил, то заговорил сам громко и решительно. Отовсюду послышалось испуганное шиканье. Но Чандан и не думал понижать голоса.

— Запуганы? Пришиблены? — спросил он с презрительным сожалением. И, повернувшись к санниази, сказал: — Старик! Ты сначала заговори ружья и пулеметы, чтобы они не стреляли и не проливали крови, а потом проповедуй мирение и непротивление. Легенда говорит, что Будда в одном из своих воплощений накормил собственным мясом голодного тигра. Так вот ты, старик, хочешь, чтобы мы последовали его примеру и дали себя сожрать тигру-англичанину. Не слушайте его, райоты! — обратился он к толпе. — Такие, как он и Ганди, играют на руку нашим врагам. Довольно вы терпели!

Долго говорил Чандан, и каждое его слово было как удар топора, врубающегося в глухие заросли. Он говорил о том, что силе надо противопоставить только силу. Он рассказал о повстанческих отрядах, которые разграбили арсенал в Чнтга-гонке и вооружились. Он призывал их присоединиться к повстанцам.

Райоты дрожали и пугливо озирались во время его речи. Чандан заметил это, усмехнулся, поднялся.

— Я сказал, где наш лагерь. И посмотрим, обойдетесь ли вы без крови с вашим непротивленьем!..

IV. КРИХНА И БУЛЬБУЛЕ

Лежавший в темноте на хворосте Крихна жадно ловил каждое слово Чандана.

Когда Чандан ушел, Крихна потерял интерес к тому, о чем говорили остальные. Он поднялся с хвороста и пошел к дому.

В глубине неогороженного двора около хижины стоял привязанный за заднюю ногу слон. Увидав Крихну, слон вытянул хобот и издал тихий храпящий звук. Это означало приветствие. Под навесом, посреди двора, на сене лежала, свернувшись в клубочек, Бульбуле.

Крихна подошел к слону, обнял его хобот и начал гладить, тихо приговаривая:

— Тинти! Неужели тебя отнимут у нас?

— Что ты тут делаешь? — услышал Крихна звонкий голосок Бульбуле.

— Ничего, — ответил он. — Я пришел посмотреть на Тинти.

Но Бульбуле не обманешь. Недаром она так любит Крихну. Девушка подошла к нему и темной маленькой рукой тронула руку Крихны.

— Твое лицо печально, Крихна, — сказала она. — Что с тобой? О чем это ты говорил с Тинти?

— Я шепнул на ухо Тинти, чтобы он пошел быстро-быстро, далеко-далеко, к большой-большой священной реке Гангу, сорвал там золотой лотос и принес его маленькой Бульбуле.

Девушка улыбнулась, но глаза ее еще были грустны, и Крихна продолжал развлекать ее, как ребенка:

— А помнишь, Бульбуле?.. Нет, ты этого не помнишь, ты была очень маленькой. Когда тебя принесли, ты едва умела ходить. Я клал тебя в корзиночку и заставлял Тинти качать тебя, как на качелях. Как ты любила это!

— Да, да, помню, — улыбаясь, ответила Бульбуле.

— Как быстро идет время, Бульбуле! Ты уже невеста. Тебе четырнадцать лет. Скоро мы устроим свадьбу, и ты будешь моей женой.