Дорогие реликвии - [13]

Юноша пристально глядел на меня. Он не замечал ни остановок, ни того, что рассказ о трубах заинтересовал пассажиров вагона…

— Только не думайте, что полки сразу получили готовенькие серебряные трубы и сыграли на них зорю. Нет! Командирам дали контрибуционные деньги в серебряных талерах и предложили перелить монеты на трубы.

Полки стояли на зимних квартирах.

Казначеи отсчитали нужное количество талеров и отправили полковых представителей с заказами на серебряные трубы.

Доверенные от полков поехали кто в Дрезден, кто в Данциг, а кто в Кенигсберг, где уже несколько лет находился русский генерал-губернатор Василий Иванович Суворов, отец будущего полководца.

Доверенные старались. Они хотели, чтобы Апшеронский пехотный полк имел трубы, совсем не похожие на те, что изготовляли для Невского полка. А трубы Выборгского — своей чеканкой, художественным орнаментом, позолотой и украшениями из дорогих камней — отличались от труб Санкт-Петербургского конно-гренадерского полка.

Мастера изготовили около пятидесяти сверкающих серебром труб, украшенных гравированными надписями, гербами и орнаментом из барабанов, пушек, знамен, кирас, литавр и оружия, перевитых дубовыми и лавровыми ветвями и лентами.

Вот одна надпись на трубах Невского полка. Она запомнилась мне навсегда, хоть впервые я узнал о ней много лет тому назад: "Поспешностью и храбростью взятие города Берлина. Сентября двадцать восьмого дня тысяча семьсот шестидесятого года".

Трубы эти затерялись. И как ни хотели найти их, хотя бы одну, — никому это не удалось…

С серебряными трубами произошла еще такая веселая история.

К русскому царю Александру III приехал в гости Вильгельм II, последний германский император. На маневрах ему в шефство дали Выборгский пехотный полк, которым он командовал. В свое время выборжцы за взятие Берлина получили в награду серебряные трубы.

Солдаты в полку подобрались молодец к молодцу, отличались хорошей выучкой, сметкой и сообразительностью.

На параде после маневров Вильгельм увидел в руках у горнистов большие серебряные трубы. "За какие отличия получил полк эту награду?" — обратился он к трубачу.

Не успел переводчик передать последнее слово вопроса, как горнист звучно ответил: "За взятие Берлина, ваше императорское величество!"

Горнист застыл в позиции "смирно". Он "ел глазами" начальство так, как это предписывалось уставом.

Вильгельм на секунду опешил, но, спохватившись, сказал: "Ну, это происходило давно и больше не повторится".

Растерявшийся переводчик не успел перевести слов германского императора. Горнист, желая поправиться, быстро отрапортовал: "Никак нет, ваше величество!"

А молодой подпоручик, стоявший подле своей роты, не выдержал и процедил вполголоса: "Поживем — увидим!" Вильгельм взглянул гневно на горниста и направился к Александру.

Ну вот и все о серебряных трубах, — закончил я.

Рассказ понравился. Долго обсуждали его спутники, вспоминая то одну, то другую деталь.

Поезд подошел к какой-то станции. Все пассажиры вышли. Мы остались в вагоне одни.

Еще перегон — и наш путь заканчивался.

— Я с большим удовольствием выслушал ваш рассказ о трубах, — сказал лейтенант.

— Рад, что сумел заинтересовать вас. Но этого мало. Я хочу, чтобы вы не только помнили этот рассказ, но и предприняли в память Суворова, в честь русской армии, что-нибудь более реальное. Вот попробуйте найти затерянные трубы Невского полка.

— Даю слово, что разыщу пропавшие трубы.

Поезд подошел к станции. Мы покинули вагон и, обменявшись адресами, разошлись в разные стороны.

Не прошло после встречи с лейтенантом и месяца, как началась Великая Отечественная война.

Фронтовые заботы заполнили все мои дни. Беседа с лейтенантом о трубах забылась.

II

После окончания Великой Отечественной войны я демобилизовался и вернулся к своим прежним занятиям. Как-то, придя домой, я нашел у себя на столе пакет из воинской части. "От какого-нибудь военного дружка, — мелькнуло в сознании. Номер части на пакете незнакомый.

"Кто бы это мог быть?" — думал я, разрывая конверт, и прочитал:

"Дорогой друг!

Позвольте называть Вас этим большим именем. Узнав, что Вы уже дома и занимаетесь любимым делом, я хочу порадовать Вас. Свое слово, данное Вам много лет назад, я сдержал.

Мною найдены две серебряные трубы, о которых Вы рассказывали в вагоне пригородного поезда незадолго до войны. Они могут быть даны Военно-историческому музею артиллерии, инженерных войск и войск связи. Приезжайте в наш полк.

Искренне уважающий Вас

гвардии подполковник Павлов".

Несколько раз перечитал я письмо офицера. Меня порадовало, что Павлов жив и с успехом служит в Советской Армии, начал войну лейтенантом, а закончил ее гвардии подполковником. Он не забыл случайную встречу и, казалось, мимолетный разговор о наградных трубах.

Спустя несколько дней командование музея направило меня в Н-ский гвардейский полк. Я приехал в штаб и горячо пожал руку подполковнику Павлову — начальнику штаба полка. Со времени нашей встречи прошло более пяти лет.

Подполковник раздался вширь, возмужал. Но его глаза по-прежнему глядели молодо и пытливо. Передо мной стоял тот же человек, которого я встретил когда-то на перроне ленинградского вокзала, только суровее и строже на вид, а у виска тянулся зарубцевавшийся шрам.