Дороги - [4]

Танки, как по команде, одновременно развернулись и с двух сторон стали утюжить наши окопчики. Каждый из них резко тормозил возле окопа и несколько раз прокручивался на одном месте, пока от окопа ни чего не оставалось. Пройдя так по всей линии нашей обороны, танки ушли за тот же холм.

Наступило зловещее затишье.

ЖИВОЙ БРУСТВЕР

Воспользовавшись временным затишьем, наш командир решил оставить позиции и отступить. Мы больше не могли оборонять этот рубеж. Многих бойцов заживо погребли в окопчиках танки, бороться с танками нам было не чем. Мы короткими перебежками, залегая и поглядывая в сторону немцев, стали отступать. Из-за холма появились фигурки в серых мундирах. С их стороны слышались частые автоматные очереди, видно они патронов не жалели.

Мы лежали посреди ровной степи, не было ни какого укрытия. Каждый из красноармейцев стремился вжаться в твердую землю, ища малейшей ложбинки, ямки. Пули свистели совсем рядом с нашими головами, срезая степной ковыль, и с противным визгом рикошетом летели вдаль.

Я лежал невдалеке от нашего молодого лейтенанта. У него в руках была трехлинейка. Время от времени он передергивал затвор и стрелял в сторону немцев. Видно стрелять из тяжелой винтовки ему было неудобно без упора. Он озирался по сторонам, в поисках подходящего предмета, но кругом была только ровная степь.

«Вахромеев, ко мне!» — вдруг услышал я голос лейтенанта. Я выбрался из ложбины, в которой лежал, и подполз к лейтенанту. «Ложись передо мной!» — скомандовал он. Я не понял и удивленно посмотрел на командира. Он выругался и опять приказал мне лечь перед ним. «Товарищ лейтенант, но здесь открытое место и меня подстрелят!» — возразил я. «Я приказываю, понял!» — заорал он — «Невыполнение приказа — расстрел на месте!» Остальные бойцы следили за этой сценой, они даже перестали отстреливаться, сочувствуя мне. Что делать, приказ есть приказ!

Вот я распластался перед нашим командиром, а он спокойно положил на меня свою винтовку, и не спеша, прицеливается в наступающих немцев. Те же, наверно заметив, откуда в них стреляют, перенесли огонь в нашу сторону.

Все ближе и ближе ко мне пыльные фонтанчики, пули рикошетят над самой головой. Я могу только руками прикрыть голову и как можно плотнее вжаться в землю. Сейчас я живой бруствер для одного и хорошая мишень для других…

Внезапно выстрелы у меня над ухом прекратились и винтовка, лежавшая на моей спине, скользнула в сторону. Некоторое время я продолжал лежать неподвижно, прикрывая голову. Потом взглянул в сторону лейтенанта.

Он лежал на боку, лицом к небу. Глаза широко открыты. Прямо под звездочкой на пилотке зияло ровное пулевое отверстие. Не знаю, то ли немецкий снайпер выбрал его своей мишенью, то ли судьба покарала его за жестокость и случайная пуля оборвала его жизнь. Мне тогда Бог сделал большой подарок, ведь любая из шальных пуль могла поставить тогда точку в моей жизни.

В ТЫЛУ ВРАГА

Украина, конец июня 1941

Темная украинская ночь. Только к ночи вывел нашу часть из второго окружения молодой местный хлопчик. Короткими перебежками переправляемся через шоссе. Приходится перебегать небольшими группами, так как по шоссе почти без перерыва идут колонны немецких машин, военная техника, и снуют мотоциклисты. Немцы неудержимо продвигаются на восток, в их тылу остаются разбитые и разрозненные группы красноармейцев. Перед броском через шоссе пришлось залечь в низине и в вязкой болотной жиже дожидаться перерыва в движении транспорта. Выбрав удобный момент, мы быстро перебежали на другую сторону шоссе. Там нам приходится на четвереньках карабкаться по склону крутого косогора. Спешим, скользим, скатываемся вниз. В любую секунду могут появиться немцы.

От нашей части после нескольких тяжелых боев осталось около полутора сотен бойцов и не большая группа командного состава. Сколько солдатских могил пришлось выкопать в родной земле! А сколько молодых ребят остались не похороненными при отступлении…

Все мы благополучно переправились через дорогу и поднялись на гребень холма. Местный паренек простившись с нами, пожелал быстрее выйти к своим и растаял в сумраке ночи. А мы, растянувшись нестройной массой, стараясь не шуметь, спешим уйти подальше от шоссе. И вот уже только отблески фар и отдаленный гул моторов напоминают о преодоленной преграде… Долгий ночной марш заканчивается в редком молодом сосновом лесу. Командиры подбадривают нас, усталых, измученных долгой и тяжелой дорогой. Усталая колонна постепенно углубилась в лес. Молодые сосенки стоят далеко друг от друга, задевают нас колючими ветками, а мы уже ничего не замечаем скорее бы привал. Вот и объявили шепотом по колонне: «Привал!» Бойцы упали на землю там, где застала команда. Заснули все моментально, не обращая внимания на разразившийся летний ливень. Под головы подложили тяжелые брезентовые ранцы, сейчас они милее пуховых подушек.

Утро началось командой «Подъем!». Едва отдохнув за остаток ночи, строимся. Идем лесом недолго. Остановились на опушке, и командир послал вперед на разведку двух бойцов. Они направились в сторону деревни, видневшейся за дальним холмом.