Дороги шли через войну - [4]

Можно было уходить, но Мирзо колебался. Глядя на телефонный аппарат, вдруг спросил:

— А нельзя отсюда позвонить генералу армии Жадову?

— А зачем он вам?

— Алексей Семенович в годы войны командовал Пятой гвардейской армией. Это мой командарм.

— Все это так, — промолвил начальник музея, и в голосе его Мирзо уловил смущение. — Только помнит ли вас лично генерал армии? Ведь сколько у него было вас, бойцов!

Мирзо стоял на своем:

— Не мог забыть меня командарм. Он лично вручал мне оба ордена — Славу и Красное Знамя.

— Ну что ж, попытаемся связаться, — согласился офицер. Он полистал телефонную книжку и кому-то позвонил. Потом набрал нужный номер и передал трубку Бобаджанову: — Говорите. Это приемная генерала армии Жадова.

Мирзо прижал трубку к уху и услышал:

— Подполковник Васильев слушает вас.

— Это говорит пулеметчик Бобаджанов.

И вдруг услышал радостно-восторженное:

— Дорогой «Максимка», ты жив?! Откуда ты говоришь?!

Мирзо несколько смутил такой оборот дела, и он на всякий случай спросил:

— А вы кто?

— Чудак ты, Мирзо! Забыл Васильева? На фронте я был ординарцем у командующего и хорошо помню тебя. Мы с командующим каждый год двадцать восьмого марта вспоминаем о тебе. Как о погибшем…

— А где командующий? — спросил Мирзо.

— Нет его сейчас. Давай свои координаты, я запишу и доложу.

На другой день на курсы приехал подполковник с поручением от генерала армии Жадова. А через час Мирзо уже был в рабочем кабинете бывшего командарма 5-й гвардейской. Увидев пулеметчика Бобаджанова, генерал армии обрадовался. Вытирая повлажневшие глаза платком, растроганный, он шагнул к Мирзо и со словами: «Вот так встреча!» — заключил его в свои объятия.

— Жив, жив! Как я рад, дорогой ты мой герой-пулеметчик…

Поговорили, вспомнили былые бои-сражения, многих бойцов и командиров, их подвиги… Генерал армии дал указание второй орден Красного Знамени вручить Бобаджанову не в Душанбе, а здесь, в столице Родины. Вручение состоялось 9 марта в Центральном музее Вооруженных Сил возле станкового пулемета № 265. Орден бывшему пулеметчику вручил он же, генерал армии.

Из музея они поехали на квартиру Алексея Семеновича. Далеко за полночь просидели в тот раз генерал армии и гвардии старший сержант запаса, а проще — генерал и солдат, а точнее — два фронтовика, люди во многом схожей солдатской судьбы.

На прощание гостеприимный хозяин подарил Мирзо свою фотографию с памятной надписью:

«Бывшему гвардейцу — верному сыну Коммунистической партии Мирзо Бобаджанову. В память о встрече в Москве в день вручения ордена Красного Знамени. Генерал армии Жадов А. С. 9 марта 1962 г., г. Москва».

Эту фотографию Мирзо хранит как дорогую реликвию. И особенно дорога она стала после того, как перестало биться сердце прославленного командарма…

Боевое крещение

Когда началась война, Юрию шел семнадцатый год. За плечами было девять классов и первый год комсомольской юности. Впереди его ожидали солнечное лето, заманчивые планы и надежды. И все это перечеркнула война. Огромный город сразу посуровел, принял строгий военный облик. Сознание плохо привыкало к будоражащим сигналам воздушной тревоги, к тревожным сводкам Совинформбюро…

Что делать дальше? Этот вопрос встал перед Юрием во всей своей конкретности и неотвратимости. Старшего брата Виктора вызвали в военкомат. Вернулся сияющий:

— Все в порядке! Мама, готовь вещички, собирай в дорогу…

В сентябре Виктор простился с родными и ушел на фронт. Попытался и Юрий с дружком-одноклассником пробиться в военкомат. Пробились, но домой пришли ни с чем.

— Подрастите пока, — сказали им там. — Ваш год не призываем… Придет время и будет надобность — Родина позовет.

А пока Юрия позвали на оборонительные работы. Позвали языком обращения:

«…Задержать дальнейшее продвижение вражеских полчищ, превратить подступы к Москве в могилу для фашистов — этого требует от нас, москвичей, Родина, партия, Советская власть. Мужчины и женщины, выходите на строительство оборонительных укреплений! Опояшем святыню русского народа — Москву непроходимым кольцом укреплений, противотанковых рвов, надолбов, эскарпов».

В числе десятков тысяч москвичей Юрий Дронов строил Можайскую линию обороны. Он копал землю, и ему действительно казалось, что он в буквальном смысле роет могилу проклятым фашистам. На усталость, на мозоли не обращал внимания. Верил, что выкопанный москвичами глубокий ров задержит фашистские танки. Хоть на день — все равно помощь красноармейцам, защищавшим столицу.

В конце лета участились воздушные налеты на Москву. Райком комсомола двинул молодежь на борьбу с зажигательными бомбами. Юрий дежурил на крышах, бросал в бочку с водой по-змеиному шипящие «зажигалки». И работал. Он устроился на завод к отцу, вначале был учеником, а через месяц стал разметчиком. Полторы нормы а день и скупой, по нормам военного времени, паек.

Так прошла первая военная зима. Враг был отброшен от Москвы. Москвичи, как и все советские люди, воспрянули духом. Вот только от Виктора не было вестей. Наконец пришло письмо из Средней Азии — в госпитале оказался братан. Воевал под Москвой, там и ранило в грудь и в руки.

Военком сдержал слово: осенью 1942 года Юрий Дронов получил повестку. Он стал курсантом Владимирского пехотного училища. Учеба шла по сокращенной программе. Через шесть месяцев Юрий с удовольствием прикрепил к петличкам по одному «кубарю». В начале мая 1943-го младший лейтенант Дронов прибыл на фронт, под Курск. Дивизия, в которую он попал, занимала оборону в районе Прохоровки. Юрию дали пулеметный взвод, в нем было три расчета станковых пулеметов «максим» и восемнадцать бойцов.