Дорогами тысячелетий. Том 3 - [82]

Беннигсен понял намек и замолчал. Он понимал, что виновен в неудаче под Фридландом, неудаче, возможно, инспирированной им самим.

У стен Москвы Беннигсену не удалось поставить русскую армию под смертельный удар, подорвать ее мощь. Оставалось продолжать интриги против Кутузова, ожидая удобного часа. Но час этот так и не наступил. Москва была оставлена по приказу Кутузова, но это не подорвало дух русских, как рассчитывал враг. С. Г. Волконский писал: «Общий дух армии не пал: всякий постигал, что защищать Москву на Воробьевых горах — это было подтвергнуть полному поражению армию, что великая жертва, приносимая врагу отечества, необходима».

До сердца каждого русского дошли слова, сказанные Кутузовым на военном совете в Филях: «С потерею Москвы не потеряна еще Россия. Первою обязанностью ставлю себе сохранить армию, сблизиться с теми войсками, которые идут к ней на подкрепление, и самим уступлением Москвы приуготовить неизбежную гибель неприятелю. Поэтому я намерен, пройдя Москву, отступить по Рязанской дороге. Знаю, ответственность падет на меня, но жертвую собою для спасения отечества»…

После окончания военного совета Кутузов долго сидел в потемках, не позволяя зажечь свет. Он думал… Иногда даже плакал, и адъютант слышал старческие всхлипывания. А потом вдруг встал, стукнул по столу кулаком и твердо сказал: «Это мое дело, но уж доведу я проклятых французов, как турков под Слободзеей, что они будут есть лошадиное мясо!..»

Иногда можно слышать необоснованные заявления, построенные лишь на догадках и документально не подтвержденные, якобы о том, что Кутузов уже по пути в армию планировал оставление Москвы. Этого не могло быть. Русский главнокомандующий сделал все, чтобы нанести Наполеону смертельное поражение. Он не трепетал перед императором Франции, объявленным непобедимым. Он мог победить его полностью и окончательно еще под Москвой. Помешал Беннигсен, не давший возможности нанести смертельный удар. Вечером после Бородинского сражения Кутузов еще думал о наступлении и, лишь оценив потери и соотношение сил, принял решение отступить.

История не вершится сама, ее делают люди. Нашествия на Россию могло и вовсе не быть, если бы русские разбили Наполеона под Прейсиш-Эйлау хотя бы один раз из трех возможных. Даже Александр в конце концов убедился в том, что пребывание Беннигсена не идет на пользу русской армии, а потому приказал «объявить ему, чтобы он отъехал от армии и ожидал во Владимире нового назначения». Как знать, быть может, императору тогда уже стало известно, что, не вмешайся Беннигсен в замысел Кутузова, победа при Бородине была бы значительно более полной и не пришлось бы оставлять Москву. Кутузов же о предательском приказе Беннигсена узнал лишь в 1813 году, когда к нему случайно попали бумаги Бертье. Тогда стало ясно, что произошло на левом фланге русской армии и почему корпус Тучкова и Московское ополчение не выполнили поставленные перед ними накануне сражения задачи.

Так кто же барон Беннигсен? Бездарь или умный враг? И кому он служил, России или врагам ее? Думаю, неопровержимые факты позволят читателю найти ответы на эти вопросы.

Руслан Лынев Хлеб наш насущный

Недавно промелькнула газетная заметка из Японии: в профектуре Сайтами испытывается необычный агрегат. Вдоль делянки шириной в двадцать метров ездит мостовой кран. На его ферме укреплены орудия, способные заменять комплекс сельхозмашин. Управляемые автоматически, они сеют, культивируют, подкармливают растения, собирают урожай. Авторы проекта полагают, что испытывают будущее сельского хозяйства.

Стоп, стоп! Об этом я читал раньше. Идею высказал еще полвека назад голландец С. Рутгере. Он был в числе тех иностранных специалистов, которые приезжали после Октябрьской революции в новую Россию возрождать разрушенные гражданской войной шахты Кузбасса.

Мостовой кран должен двигаться по рельсам вдоль пахотной полосы шириной в двадцать метров и обрабатывать ее фрезами, другими навесными орудиями.

Весной 1931 года Рутгере выступил с докладом о своем сельскохозяйственном проекте в Москве — на собрании научно-технической общественности.

Закончив доклад, он ожидал вопросов.

— Ваша мысль не нова, — услышал он на трибуне. — Год назад идею мостового крана обсуждали в ВИМе — Всесоюзном институте механизации и электрификации сельского хозяйства. Там предлагалось делать ферму не в двадцать, а в сто метров. И тащить ее вдоль поля по межам намечалось двумя тракторами.

— Кто же автор идеи? — спросили из зала.

Автором проекта был московский студент Михаил

Правоторов. До революции воспитанник сиротского приюта, позже педагог. Мысль о возможности обрабатывать ниву с помощью моста пришла ему в 1922 году, когда он прочитал книгу П. А. Кропоткина «Хлеб и воля»— об организации общества будущего. В книге его поразило, что поле будут пахать паровыми плугами. А что, если плуги укрепить на стане, который возили бы два параллельно едущих паровоза? Да слишком много потребуется железнодорожных путей на полях! Во что обойдется пахота? Паровоз не годился! Но мост через поле — это интересно…

Правоторов засел за книги по сельскому хозяйству, в 1927 году, в тридцатидвухлетнем возрасте, будучи отцом двоих детей, поступил в Ломоносовский институт — был такой! — на факультет индустриализации земледелия. Прошел конкурс — двадцать человек на место.