Дорогами судьбы - [9]

Им с Джорджем за последние несколько минут женщины предложили больше еды, чем они могли бы съесть за две свои жизни вместе взятые. Женщины были так благодарны им за молоко Вайолет — и за пахту и масло, взбивавшееся в ведре, которое Шарлотта привязала сегодня к его фургону, — что готовы были делиться с ними едой на время всей поездки. Малиновое варенье с хлебом, бобы с черной патокой, жареные пирожки с клюквой и тыквенный пирог — вот только некоторые из принесенных лакомств.

Все старались угостить мистера Пенфилда и мистера Эшкрофта, кроме одной женщины, на которую он сейчас смотрел и которая пыталась разжечь огонь. При этом ее прелестная нижняя губка выступала вперед от гнева и решимости. Она не была самой красивой женщиной в караване. Но, безусловно, ее можно было назвать самой мужественной. Полнотой этой губки, изящной линией подбородка она вдруг напомнила ему Пармелию — ту Пармелию, которая умоляла его не уходить, Пармелию, которая просила его…

И он отвернулся. «Не делай этого», — сказал он себе. Чувство вины уже переполняло его сердце. Разве не должен он быть честным? Разве не была Пармелия женщиной, которую он будет любить всегда?

— Ну, давай же, — услышал он возглас Шарлотты.

Люк не мог сдержаться. Своими мозолистыми руками он взял несколько лепешек, горевших в его собственном костре, подошел и положил их в центре дымящейся кучи, уложенной Шарлоттой.

— Вот, — сказал он, опускаясь на колени рядом с ней. — Это должно помочь вашему огню разгореться.

— Мне не нужна ваша помощь, — сказала она, не глядя на него.

— Чтобы развести огонь? — спросил он. — А мне кажется, нужна.

На мгновение их глаза встретились. В эту минуту он как будто даже забыл, что должен дышать. Ему казалось, что он уже прикасался к ней, что он знал ее всю свою жизнь.

— Нет, не нужна, — пробормотала она. Он засмеялся.

— То есть вы уже согрели еду?

Глаза Шарлотты потемнели от ярости. Он видел, как ее губы приоткрылись, дыхание участилось. Ее грудь поднималась и опускалась от гнева и нетерпения.

— Мистер Эшкрофт, — сказала она, остановив на нем свой темный гипнотический взгляд, — не нужно меня дразнить. Мне не нужна помощь. Я вам не городская девчонка-неумеха, которая никогда раньше не разводила огня.

— Разве я говорил, что вы такая? — спросил он. Ему нравилось, что ее щеки покраснели, а на шее часто пульсировала жилка.

— Я могу сказать, что именно вам надо бы управлять вашими упряжками, а не вашему мужу или зятю. Если бы вы так настойчиво не отказывались от моей помощи, вы бы заметили, что многие люди делятся тлеющими угольками. — Он замолчал. — То, что ваш муж считает вас нежным цветком, не означает, что вы не можете время от времени принимать какую-то помощь от человека, который знает, что вы в ней обычно не нуждаетесь.

Краска прилила к лицу Шарлотты, но вместо огня, который он инстинктивно искал в ее глазах, он увидел в них грусть. И ее молчание говорило больше, чем могли бы сказать слова, заставляя его пожалеть о том, что он дразнит ее.

— Как давно вы вышли замуж за Фрэнсиса Далтона? — тихо спросил он.

— Вы думаете, это подходящая тема для разговора между мужчиной и женщиной? — ответила она вопросом на вопрос, глядя на огонь мимо него.

— Я не очень-то обращаю внимание на правила, — пробормотал он. — Никогда не обращал и никогда не стану.

Еще раз она направила на него свой пристальный взгляд. Она прищурила глаза, и знакомый гневный настрой вернулся к ней во всей красе.

— Тогда, очевидно, в отличие от меня, вы можете позволить себе эту роскошь, мистер Эшкрофт. Моя мама, сестра и я, мы продали нашу ферму, чтобы отправиться в эту поездку. Мама, которая недавно овдовела, отказалась от всего ради того, чтобы мы с сестрой начали новую самостоятельную жизнь. И мне нужно беспокоиться о том, что подумает мой муж, если увидит, что вы снова разговариваете со мной. Мне нужно беспокоиться о том, чтобы быть в состоянии вести хозяйство, когда мы приедем в Орегон, — если мы приедем…

— Мы приедем, — сказал он спокойно.

— Вы ведь не знаете этого заранее! — воскликнула она.

— Я наблюдал за вами весь день, — сказал он. При виде выражения ее глаз дыхание в его груди замерло. Бесспорно, Шарлотта Далтон отдавала себе отчет в том, что он уделяет ей внимание, и ценила это. Эта мысль заставила его бедра напрячься. Пускай она с утра до вечера говорит ему, что ей его внимание не нужно, но какая-то частичка ее существа нуждалась в нем — частичка души женщины, которая не выходила замуж за Фрэнсиса Далтона и которая никогда не будет принадлежать мужчине, настолько не годившемуся ей в мужья.

И это странно, думал Люк, потому что в караване были женщины более красивые, чем Шарлотта Далтон. Даже под ситцевым чепчиком, защищавшим голову от солнца, ее волосы выглядели непослушными и растрепанными. К тому же она наверняка полагала, что у нее слишком большой рот и слишком маленькая грудь. Однако несмотря ни на что эта женщина понравилась ему с первого взгляда.

— Вы справитесь и с погодой, и с вашими животными, — сказал он. — Это очевидно для всех. — Он замолчал, думая о ее муже. — Или почти для всех. И я верю, что у вас всегда будет достаточно и мяса бизонов, и оленины, и рыбы. То, чего я опасаюсь, не касается ваших умений, миссис Далтон. Я опасаюсь, что ваше плохое мнение обо всех без исключения мужчинах принесет неприятности всем нам.