Дорогами богов - [30]

Но нам потихоньку пора перебираться к нашим предкам – славянам и их мифологии. И для этого надо четко представлять их Вселенную, их мир.

Как мы видим, в жизни славян не последнее место занимали морально-нравственные представления. Во всяком случае, они их очень четко и с большой основательностью вписали в космографическую картину. Совершенно особое отношение к понятиям правды и справедливости во многом определило ход развития славянской истории.

И еще. Именно у славян с особой наглядностью прослеживаются дуалистические принципы и признаки. Дуализм – это характернейшая черта глубокой архаики. Из этого можно судить, что в славянской мифологии сохранена практически в первозданном виде сама архаика – представления 8-7-тысячелет-ней давности. Эти представления – становой хребет славянской мифологии. Они сохранены, но вокруг этого "хребта" наросла могучая плоть, ибо дуалистические представления доведены до высокого совершенства именно с духовной и нравственной точек зрения. И сочетание этих черт, глубочайшей архаики и духовного совершенства, не случайно. У нас будет возможность убедиться в этом.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ В ПОИСКАХ "ЧУДОВИЩА"

Задрожали от его рева стороны света,

небосвод, поднебесье, земля и горы.

Махабхарата

Клянусь, ни львы, ни тигры, ни медведи

Столь не страшны!

Никто б не изобрел Такую тварь,

хотя б в горячке бредя!

А. К. Толстой. Дракон

В главе, рассказывающей о зарождении культа Купалы-Аполлона, мы в деталях рассмотрели механизм проникновения предков славян в Средиземноморье во II тысячелетии до Рождества Христова.

Мы прошли "дорогами богов" вслед за нашими далекими родичами-переселенцами, заложившими в основание античной культуры один из краеугольных камней – культ божества, ставшего покровителем поэзии и искусств. И теперь, не повторяясь и не углубляясь в рассмотренный уже процесс миграции, мы вправе задаться вопросом: а могло ли такое непростое, растянутое во времени вторжение оставить всего один, пусть и необычайно глубокий, след? Могло ли воздействие "северных варваров", столетиями оседавших в средиземноморских краях, ограничиться привнесением одной лишь божественной троицы – Лато, Артемиды, Аполлона, или, как их называли на родине. Лады, Лели, Кололо? Ответ, вероятно, должен быть однозначным – нет, не могло! Пришельцы-праславяне, даже если бы они и задались такой целью, не смогли бы оставить часть своих кумиров на родине, а часть прихватить с собой: народные верования – это не саквояж туриста. И потому у нас есть все основания думать, что при глубинном проникновении в античную, да и в иные мифологии мы сможем выследить собратьев Кополо, как бы тщательно им ни удалось замаскироваться под "греков", "малоазийцев" или кумиров других народов.

КОГО УБИЛ БЕЛЛЕРОФОНТ?

…Беллерофонту убить заповедал Химеру Лютую,

коей порода была от богов, не от смертных…

Гомер. Илиада

Существует мнение, что "Илиада" – это сплав множества вполне самостоятельных мифов и легенд, собранных вокруг одного сюжетного стержня и – более того – искусно подогнанных к нему. Сейчас уже мало кто верит, что все в ней создано одним человеком, будь хоть трижды гением. Так или же иначе – не столь важно. Ведь в любом случае в основе самой поэмы и ее песен лежат предания, сказания, существовавшие в Средиземноморье задолго до Гомера и его возможных соавторов.

Один из таких вставных мифов повествует о герое ахейцев, свершавшем свои подвиги в Ликии. Попал он туда по навету отвергнутой им совратительницы, царской жены. Последняя, извратив события, нажаловалась мужу, и "разгневался царь, таковое услыша, но убить не решился: в душе он сего ужасался; в Ликию выслал его и вручил злосоветные знаки, много на дщице складной начертав их, ему на погибель; дщицу же тестю велел показать, да от тестя погибнет". Знакомая история – слабовольный вождь-монарх посылает неугодного погибать подальше от своего королевства с соответствующей запиской. Примерно так же хотели расправиться спустя много веков с Гамлетом. Ту же схему мы найдем во множестве сказок самых разных народов.

Звали героя Беллерофонтом. Был он внуком знаменитого Сизифа – основателя Коринфа – и сыном Главка. Царский сын и, следовательно, сам по рождению царь – хотя бы в будущем. Рядом с ним еще множество царей – на Пелопоннесе ли, в Малой ли Азии, в Эгеиде. Кругом одни цари! И до и после! И Одиссей хитроумный, и Менелай златовласый, и Агамемнон "пространно-властительный", и Ахиллес благородный…

Мы как-то привыкли к этому титулу "царь" для племенных вождей Средиземноморья – он встречается сплошь и рядом не только в детских переложениях мифов, но и во всех без исключения научных и научно-популярных изданиях. Мы употребляем его легко и бездумно, несмотря на то, что "цари", зачастую, владели войском в пятнадцать-двадцать челядинов и клочком земли в две-три квадратные стадии.

Как читатель догадался, мы делаем небольшое отступление. Но оно необходимо, потому что мы обязаны научиться смотреть на вещи и события трезво. "Взгляд со стороны" и "любование отдаленным" вплоть до обожествления и уж, как минимум, до "оцарствления" всегда играют не на руку исследователю. И мы очень многое поймем, если задумаемся: