Дорога вспять - [4]

И сержант Клай – в углу. Его глаза – рука на плече Брода. Поддерживающая, ждущая вечера и бесед тет-а-тет в каюте землянина.

Обрывки разговоров. Клочки дней.

– Я покинул Землю при первой возможности. Отправился с группой по установке демо-Портала…

– Это ведь было давно. Век с мелочью назад по стандартному времяисчислению. Вы знаете?

– Я не считал.

Трап языком падает с потолка. Ещё одна тень – новый слушатель. Над козырьком смотровой площадки в чёрный атлас впаяны звёзды.

– Сколько раз вы подвергались криоконсервации?

– Два. Или три… Три… на Радиусе-Нью всех заморозили во время бунта. Девяносто процентов погибло из-за внутриклеточного льда.

– Вы были на рудниках?

– Получается так.

– Зачем?

– Чтобы где-то быть…

*

Скачок в научно-техническом развитии полуторавековой давности изменил не только структуры вокруг человека, но и самого человека. Преобразование в постчеловека стало привлекать всё большие массы, не стеснённые финансами и не страшащиеся на тот момент значительного риска при мехимплантации и допрограммировании. А потом пошло-поехало.

Кибриды, киборги и биотехи на 2245 год составляли сорок три процента всего населения старушки Земли, которая уже успела обзавестись детьми и внучатами в других Солнечных системах.

В некоторых городах человеку невозможно было снять даже номер с обычной кроватью и капсульной ванной: ежи розеток, грозди кабелей под нейрошунты, жилы оптических каналов, стационар ингаляционной продувки механизмов, терминалы подключения к инфоблокам Интерспейса и аккумуляторные спальные стояки – таков усреднённый облик жилья постчеловека.

Байройт-Финстернис был городком старого образца, «людским», как выражалась Бобо. А его северная окраина и вовсе напоминала коттеджную застройку конца XX – начала XXI веков. Одно- и двухэтажные домики с удобствами, от которых любой биотех пришёл бы в ужас и устроил себе короткое замыкание. Зелёным насаждениям вдоль улиц и за пределами посёлка позавидовал бы и заповедный Царь-Лес. А как величественна и своенравна была река Майн. Только виадук транспортной линии, ведущей прямо к промышленному комплексу «НОЛЬинк.», посягал на отшельничью красоту этой зоны.

Брод пользовался стареньким турбоциклом на магнитной подушке.

В тот день он несётся домой, как безумный, но его опережают: время, смерть.

*

Трюм «Ртути» ждёт. Контейнеры с молитвословами и церковными записками «О здравии» и «О упокоении». Но больше всего – корзин с бумажными огрызками и пластиковыми сиротами. На них пощёчины слов: просьбы и призывы, поклоны и слёзы. Адресаты: не миры с затасканным христианством, а планеты-загадки, планеты-кляксы, туманности-мифы, там, где Бог – в малиновом или чёрном, со щетиной рогов или в капельках воды. Где-то. В чём-то.

Возможно, новая религия.

Возможно, дарующий надежду убийца.

Что-то неизведанное.

Просьба с закрытыми глазами, всхлип последнего имени.

Когда перебрал все звенья чёток, остаётся перебирать облака… или клочки угарного дыма.

Записки со словами… к любым богам и любым землям. В нескольких экземплярах. Посеять на кочках галактик. Пожалуйста.

Пурпурная Длань с Белой Королевой. Рог Да и его Призрачные горы. Стигматические животные и кровавые гейзеры на Спутнике Ктул’Ху. Радужное Дерево над галактикой Стопа Хонсу…

Люди ещё не смогли понять эти миры, но уже научились просить, умели всегда.

Клипер погружается в мезосферу, проныривает стратосферу, на антигравах оседает к коже Пурпурной Длани. Без огня – со свистом, словно весёлый морячок, возвращающийся домой.

Стрелки на шкалах дрожат ресницами. На экранах рубки видны увеличенные монстры, выползающие из своих гнёзд. Разбуженные свистом посадочных устройств.

Брод комментирует:

– Сосуны пребывали в спячке – другого объяснения у меня нет. Первые месяцы, после крушения баржи, их не было. Только мы, уцелевшие и предоставленные руинам странных городов, до боли похожих на земные. Но затем жирные убийцы выползли на поверхность и перебили остатки группы…

Анализаторы молчат. Они собрали скудный урожай данных.

Белая Королева – остаётся мифом, фигурой из снов и слов Брода. Группе пора двигаться дальше. Нести свою пальмовую ветвь в другие места, с сердцем, татуированным несчастьем, или помадой радости на губах. Группа паломников летит своим путём. Они вряд ли увидят родные места. А если и да – планеты состарятся и испепелят всех, кого они любили и знали. Криоконсервация в долгом путешествии – прощание. Отряд охраны, медперсонал и экипаж «Ртути» в том же положении, и всё, что они приобретут в конце – заслуженные кредиты на счетах. Остальное они тоже потеряли, отправившись в путь. Возможно, терять было некого. Если подобрать фальшивые слова.

И последнее, что делают люди – частично опорожняют трюм. Записки тех, кто пожелал послать в далёкий космос только слова.

Клипер скользит над планетой.

Брод смотрит в иллюминатор. Солнце этого мира вылизало его кожу до глянца.

Контейнеры и корзины летят вниз. Мусор надежды. Сокровища мертвецов с меткой креста.

Кто-то говорит: аминь.

*

Он врывается в дом, ударяется о край тумбочки, но не замечает этого. Бобо в гостиной. Слева от двери. Но сначала его взгляд ловит другую картину.