Дорога воспоминаний - [22]

— Не морочь мне голову своими мудрёными терминами. Насколько я в этом разбираюсь, атомный взрыв происходит, когда некоторое количество радиоактивного вещества достигает в определённых условиях того, что ты называешь критической массой. А если дело обстоит так, то этот маленький свёрток, я полагаю, может представлять опасность?

— Вот именно, — ответил я. — Его достаточно, чтобы испарить планету средней величины.

— Фторовая бомба или унция нитроглицерина — для меня это совершенно всё равно, — сказал Рэйзин. Налив чая, он беспечно спросил: — Как ты приводишь его в действие? Надеюсь, не путём швыряния на стол?

Я ответил:

— Его невозможно взорвать — если только ты понимаешь, что такое взрыв, — без необходимых условий, которых очень трудно добиться и которые, будучи достигнуты, становятся бесполезными. Но даже если это вещество не составит ценности в качестве оружия, его можно использовать для мирных целей.

— Не морочь мне голову. Я и сам понимаю, что из бойцового петуха можно сварить цыплячий бульон. Но я хочу знать, для чего ты принёс его сюда?

Я был разочарован. На Рэйзина всё это не произвело никакого впечатления.

— Ну, ни ты, ни кто другой никогда больше не увидят фтор-80-прим. Примерно через четырнадцать часов этот кусочек, как бы ты выразился, испарится.

— Что значит — как бы я выразился? А как бы выразился ты?

— Видишь ли, — начал я объяснять, — если быть совершенно точным, то это вещество взрывается уже сейчас. Но взрывается чрезвычайно медленно. А чтобы взрыв был действительно эффективным, надо дать этому кусочку увеличиться в объёме при температуре свыше шестидесяти градусов по Фаренгейту в герметически закупоренной бомбовой оболочке объёмом по меньшей мере в десять тысяч кубических футов. При этих условиях, когда создастся нужное давление, он взорвётся. Но чтобы достичь такого давления, при котором начнёт подвергаться перестройке её атомная структура, наша бомба объёмом в десять тысяч кубических футов должна иметь оболочку толщиной по меньшей мере в два или три фута.

Рэйзин, помешивая чай, перебил:

— Это химера. Пусть он себе спокойно испаряется. Сожги свою формулу и забудь обо всём этом. Но раз уж ты его принёс — давай взглянем. — Он развернул маленький пакетик и воскликнул: — Я так и знал, что ты меня разыгрываешь!

Тут и я увидел, что внутри лежит моя записная книжка.

Я закричал:

— Святое небо! Она должна лежать на сохранении в банке! Здесь формула!

— А бомба?

— Не бомба, Рэйзин, — я ведь только что объяснял тебе, что фтор-80-прим не может сам по себе превратиться в бомбу. Проклятье! Я, наверное, оставил его в магазине.

— Он ядовитый?

— Ядовитый? Не думаю… Одну минуту, одну минуту! Я отчётливо помню — выходя из дома, я положил записную книжку в правый карман пальто, а фтор — в левый. Затем я прежде всего зашёл в кондитерскую купить этот джем и конфеты и, чтобы не слишком оттопыривался левый карман, переложил… О, всё в порядке, Рэйзин! Можно не беспокоиться. Правда, эта записная книжка не тот предмет, который я хотел бы таскать с собой. Образец находится в банке в полной безопасности. Я перепутал пакеты. Для волнения нет никаких оснований. Не хочешь ли попробовать «Усладу джентльмена»?

Но Рэйзин не разделял моего благодушия:

— Так ты оставил этот ужасный кусочек фтора в банке?

— Ну и что?

— В Морском банке?

— Да, а в чём дело?

— Я тоже пользуюсь услугами этого банка. Это самый надёжный банк во Франции. Его подвалы — слушай меня внимательно, Перфремент! — надёжно защищены от грабителей, они бомбоустойчивы, огнеупорны, и герметичны. Подвал, где находится хранилище, имеет сорок футов в длину, тридцать в ширину и десять в высоту. Это составляет объём в двенадцать тысяч кубических футов. В подвале поддерживается низкая влажность и постоянная температура в шестьдесят пять градусов по Фаренгейту. Стены подвала — из прочной стали и железобетона толщиной в три фута. Одна только дверь весит тридцать тонн, но она подогнана с такой же точностью, как пробка в медицинской склянке. Тебе всё это о чём-нибудь говорит?

— Но позволь, — воскликнул я, — позволь…

— Вот именно — позволь! Знаешь ли ты, что натворил, мой безответственный друг? Ты сумел найти для своего куска фтора-80-прим ту самую немыслимую оболочку. Это совершенно в твоём духе! Тебе никогда не приходило в голову, что бомба может быть величиной с банк? Поздравляю тебя!

Я сказал:

— Я знаком с управляющим, мсье Ле Кэ. Я немедленно с ним повидаюсь.

— Сегодня суббота. Банк уже закрыт.

— Да, знаю, но я попрошу его прийти с ключами.

— Желаю тебе успеха, — сказал Рэйзин.

Телефонный звонок на квартиру управляющего не предвещал ничего хорошего: мсье Ле Кэ уехал на уик-энд в Лафферт, в горы, миль за восемьдесят от побережья. Я стал искать такси. Но начинался карнавал, и мне ничего не удалось достать, кроме одной из тех типично французских машин, в которых практически не исправен ни один блок, но которые, подобно дешёвым будильникам, кое-как продолжают ходить, без особой точности, зато с ужасающим грохотом. И шофёр оказался неприятным малым в берете, всю дорогу он грыз неочищенную головку чеснока и кричал вам прямо в лицо, будто вы находились на расстоянии сотни ярдов.