– У вашего друга гепатит.
– Что?
– Гепатит С.
– Это точно?
– Мы послали кровь на повторный анализ.
Но, вы сами понимаете, каким будет результат.
И помните – бессилие начинается с непризнания фактов.
– Дмитрий Николаевич, может случиться какое-нибудь чудо, и это окажется ошибкой? – Я не верю в чудеса, и, потому, со мной они не происходят.
– Доктор, что мы можем сделать?
– Прежде всего, предложить его девушке пройти анализы крови.
Конечно, с одной стороны – человек – это целая вселенная и венец мироздания.
Но, с другой – всего лишь, очередная среда обитания для вирусов.
– Так, – вздохнул я, – На днях мы приедем.
И спасибо, что позвонили, Дмитрий Николаевич.
– Я позвонил не случайно.
Мне показалось, что вы и ваши друзья – хорошие люди.
– Вы тоже хороший человек, доктор.
А хорошим человеком случайно быть трудно.
– Чем сейчас занимаются ваши друзья?
– Упражняются в слабоумии.
– Что?
– Водку пьют, – я сообщил об этом доктору спокойно, хотя и понимал, что обычно, водка, не может быть оправданием водке.
Исключение, составляют только те случаи – когда может.
– Я тоже, – сказал мне на прощанье доктор Зарычев, а потом в трубке послышались короткие, как позывные первого искусственного спутника, гудки…
О том, что у Васи гепатит, я решил не говорить Григорию и Андрею до утра.
До утра я должен был нести эту ношу один…
Тогда, я не позавидовал себе.
Но ведь я не знал, что это – самая легкая часть этой ноши.
Остальную – мы потом разделили на всех четверых поровну…
Любой вопрос можно решить трояко: правильно, неправильно и так, как в России…
…Когда мне определили место в палате, я, поначалу, испытал некоторое замешательство, граничащее с легкой оторопью и, даже, с робостью. Просто, кое-кого из других отделений, я встретил во дворе, пока ждал старшую медсестру, выдавшую мне больничную робу и комплект довольно чистого, хотя и потертого постельного белья.
После раздачи слонов, старшая медсестра притянула мне какой-то гроссбух:
– Это правила поведения в больнице. Прочтите и распишитесь.
Я подержал увесистый канцелярский том на руке, ощутил его вес и значительность, а потом вернул его старшей:
– Распишусь просто так.
Мне жизни не хватит, чтобы все это нарушить.
Медсестра посмотрела на меня, не враждебно и даже не осуждающе. Скорее – разочаровано, как смотрят на человека, который не оправдал ожидания при разгадывании кроссворда, и не уловил очевидного:
– Идите в палату…
Правила занимают только первую страницу. Остальное – подписи пациентов.
Дня была половина, и, наверное, из-за этого, палата была пустой.
В ней оказалось четыре кровати, две по стенам и две – посредине комнаты, и мне досталась та, что у стены.
Левой, если смотреть от входа.
Кстати, запирающихся дверей в палате не было, и она отделялась от коридора, в который выходили входы в такие же палаты, только довольно глубокой нишей, в которой находился поем.
Кирпичей в шесть, не меньше.
Стены палаты были выкрашены казенной желтоватой краской, не яркой, видимо для того, чтобы не возбуждать пациентов, таких же как я, мучеников и мучителей судьбы.
Я поймал себя на мысли о том, что впервые так внимательно осматриваю чужое рабочее помещение, в котором оказался.
И которое, на жаргонах всех стран мира, называется сумасшедшим домом – психушкой…
– Почему я здесь оказался? – хотел спросить себя я, но тут же вспомнил слова Петра, сказанные им, уже не помню по какому поводу: – Только сумасшедший думает, что у всего есть причина.
Пока я разбрасывал мозги на эту тему, в палате появился молодой паренек, наверное, местный, потому, что в нем было что-то неуловимо околокалужское. Даже порочность его незлого лица казалась какой-то провинциальной.
«Тоже – сумасшедший?» – подумал я, и, на всякий случай, поздоровался.
Для начала, я решил играть самую безопасную роль – роль простака.
Нужно быть достаточно хитрым, чтобы внушить другим, что ты прост.
– Здорово, – ответил мне парень и почему-то подмигнул, – Курить есть?
– Есть, – сказал я, отлично видя, что из нагрудного кармана его куртки торчит пачка самой дешевой «Явы».
– Значит санитары не обшмаляли. Они, из первого отделения, очень любят с новенькими так делать. А-то – мои закуривай.
Мое представление о степени сумасшествия парня дало первую трещину:
– А разве здесь можно курить? – спросил я парня.
– Нет, но мы в туалете курим.
Ты здесь в первый раз?
– Конечно. А ты?
– В четвертый, – в его словах звучала некоторая гордость. Не слишком бросающаяся в глаза, но все же заметная.
Установленными мировыми рекордами так не гордятся. Тем более, что у авторов рекордов принято в начале благодарить тренеров и болельщиков.
А тут было что-то от личного, бесколлективного достижения. Мол, поймал сома на четыре кило, а вы уж сами судите – кто молодец – я или сом, что таким в нашей речке-вонючке вырос.
В общем, парень показался мне безнапряжным, и мы отправились в туалет курить.
Там я и задал, мучавший меня вопрос:
– Скажи, а что, здесь все сумасшедшие?
– Да – не, – ответил парень, пуская кольца дыма в потолок. Потом задумался, наверное, решая, как бы мне получше, попонятней ответить:
– Такие же, как мы…
