Дорога ветров - [11]

— Вот твой шанс! — воскликнула она.— Разве ты не видишь, Митт? Вот твой шанс наконец с ними поквитаться.

— О да, — отозвался Митт. — Наверное. Так Митт стал вольным холандцем, и это оказалось ужасно весело. Поначалу ему просто нравилось быть посвященным в тайну — и иметь свою собственную тайну насчет мести за отца, о которой никто, кроме него, не знал.

Митт молча ухмылялся обеим своим тайнам, стоя за рулем «Цветка Холанда», и кружившие у него над головой звезды, казалось, искрились от смеха.

— А, заткнись, он нам пригодится, — сказал . Сириоль Хаму, когда Хам попробовал протестовать. — Кого заинтересует парнишка, который похож на всех остальных парнишек? Люди считают, что парнишки не в счет. Посмотри, что ему сходит с рук, когда он продает рыбу. Он в большей безопасности, чем мы.

Доставка сообщений для вольных холандцев стала для Митта настоящим блаженством. Он наслаждался, незаметно пробираясь по людным улицам. Как хорошо быть маленьким и неприметным и обманывать солдат и шпионов Харчада! Он тщательно запоминал послание и ускользал, продав всю рыбу. Он смешивался с толпой на улице, глазел на драку в переулке, болтался возле казарм, перебрасываясь шутками с солдатами, — и оставался вне подозрений. И больше всего он забавлялся, попадая в облаву, когда солдаты перекрывали оба конца улицы и допрашивали всех подряд.

Харчад довольно часто отдавал приказ устраивать такие проверки, не только для того, чтобы ловить революционеров, но и чтобы держать народ в страхе. В напряженной тишине, которую нарушал только стук солдатских сапог, его люди обходили одного прохожего за другим, обыскивая сумки и карманы и спрашивая каждого, что он делает на этой улице. Митт с удовольствием выдумывал себе какое-нибудь дело. И ему очень нравилось называть свое имя. Как великолепно было иметь самое распространенное имя в Холанде! Говоря совершенную правду, Митт мог назваться Алхамом Алхамсоном, Хамом Хамсоном, Хаммитом Хаммитсоном и Миттом Миттсоном или соединить эти имена так, как ему заблагорассудится. А в долгие скучные часы в море он забавлялся тем, что придумывал новые способы обмануть людей Харчада.

Единственное, что не нравилось Митту в обществе «Вольных холандцев», — это собрания. Он никак не мог взять в толк, зачем они нужны. Когда новизна прошла, он начал зевать на собраниях до слез. Обычно вольные холандцы собирались у кого-нибудь на чердаке или в сарае, часто даже без свечи, и Сириоль начинал говорить о тирании и угнетении. Потом Дидео заявлял, что вожди будущего придут снизу. Снизу чего? Митт не мог этого понять. Кто-то заводил длинную историю о несправедливости Хадда, потом еще кто-то начинал шепотом рассказывать всякие ужасы о Харчаде. И рано или поздно Хам принимался стучать кулаком по столу и говорить:

— Мы смотрим на Север, вот что! Пусть Север покажет себя!

Когда Хам сказал это в первый раз, Митта пробрала дрожь возбуждения. Он знал, что Хама за такие слова могут арестовать. Но Хам повторял их так часто, что они потеряли для Митта всякий смысл. Вскоре он уже приходил на собрания только затем, чтобы поспать. В последнее время ему все никак не удавалось выспаться.

Митт чувствовал, что так не годится. Если он собирается отомстить вольным холандцам, ему нужно знать, что они замышляют.

— Что они все-таки делают? — спросил он как-то у Мильды. — Сплошное смотрение на Север, перешептывание о Харчаде или тирании и все такое. К чему все это?

Мильда нервно осмотрелась.

— Тише! Они собираются устроить мятеж или восстание... Я надеюсь.

— Что-то они с этим не спешат, — недовольно сказал Митт.— Они вообще никаких планов не строят. Вот хорошо бы ты сама побывала на их собрании и попробовала сама разобраться.

Мильда рассмеялась.

— Я бы пошла — но готова спорить, что меня не примут.

Когда Мильда смеялась, морщинка на ее щеке снова уступала место ямочке. Митт всегда старался делать так, чтобы противная складка исчезла. Поэтому он сказал:

— Спорим, они тебя примут. Ты могла бы их немного расшевелить и заставить хоть что-то придумать. Меня уже тошнит от их вечной тирании и прочего! — И, поскольку это заставило Мильду широко улыбнуться, Митт постарался задержать у нее на лице улыбку.— Вот что я тебе скажу, — добавил он. — Я, конечно, отомщу им за донос, но хорошо бы насолить и старому Хадду тоже. Пусть заплатит за то, что он столько лет вытирает об тебя ноги!

— Что ты за мальчик! — сказала Мильда. — Ты совсем не знаешь, что такое страх, правда?

Теперь и Мильда знала, что цель у Митта — двойная: уничтожить «Вольных холандцев» и избавить мир от графа Хадда. Митт не сомневался, что сможет сделать и то, и другое. И Мильда тоже.

Мильда вступила в общество «Вольных холандцев».

Митт был в восторге. Он возлагал на это большие надежды. Мильда приходила на собрания и говорила не менее красноречиво, чем другие. Она обожала говорить. Ей страшно нравилось наклоняться вперед в слабом свете ночника и видеть вокруг себя в полутьме внимательные лица. Но привело все это только к тому, что Мильда стала такой же горячей сторонницей свободы, как все остальные. Она твердила Митту о революции всякий раз, как он оказывался дома.