Дорога, ведущая к храму, обстреливается ежедневно - [28]

Ты — чудесный человек! Не забыть тебя вовек!

Прикоснутся твои руки — и солдаты вновь в строю.

Вот с Победою вернутся и на радостях напьются,

Нарожают нам ребят, босоногих абхазят!

Вспомним мы, как их встречали,

Как мы кровушку их брали —

Не забыть нам год войны!

Конечно, такого не забыть… Вчера ночью у нас в госпитале парень умер. Его мать — молодая женщина, сорок с небольшим, пятеро сыновей у нее было, старшему всего двадцать три. Так эта война уже четвертого сына отняла, остался последний, десятилетний. И она в уме повредилась: сидит — и то закричит, то засмеется страшно…

На всякий случай я решила проверить свою группу крови. Оказалось — вторая, резус отрицательный.

— Ах, какая кровь редкая, королевская, — мечтательно качает головой тетя Валя. — Жаль, что ты больше в Гудауте находишься. Но, знаешь, если не против, оставь свой тамошний адрес: вдруг кому-то из раненых понадобится…

* * *

В госпитальный двор заезжает министерская красная «Нива». Отар Осия знакомит: «Это француз, доктор Морис Негрэ из международной организации „Врачи без границ“. А это корреспондент из Москвы». Морис скептически разглядывает мой боевой наряд. Я напрягаюсь и гордо выдаю: «А ля герр ком а ля герр!». Полный восторг.

Госпитальный шеф-повар Роза угощает нас обедом. Между делом Морис объясняет, что его организации уже 22 года, она объединяет более тысячи врачей-добровольцев из разных стран. Ее представители работают в 76 государствах, там, где разразились крупные стихийные бедствия или идет война:

— Мы не получаем денег за свою работу. Меня и коллег — Рене Латаста и Сильвена Лафрана — сюда привела солидарность, сочувствие к людям. Кстати, согласно нашему уставу, мы абсолютно нейтральны: коммунисты, капиталисты, мусульмане, христиане — раны у всех болят одинаково. В Гудауту приехала наша, французская секция, в Сухуми — испанская. Работа на обеих сторонах — принцип организации, это связано и с заботой о безопасности сотрудников.

— Но ведь существуют Международные конвенции о неприкосновенности врачей?

— На войне никогда нельзя обеспечить стопроцентную безопасность. К примеру, чтобы избежать подозрений в шпионаже, данные о состоянии дел мы сообщаем только в центральное бюро организации. По нашей рации мы можем беседовать с Москвой, Ереваном или Парижем, но никогда даже не будем пробовать поговорить с Сухуми.

— Что вы можете сказать об организации медслужбы в Абхазии?

Морис уважительно качает головой:

— У работающих здесь врачей высокая квалификация и культура. Я в организации с 79-го года, однако нигде не видел таких хороших специалистов. Отлично организована и административная сторона, единственно, где пригодился бы наш опыт — организация аптечных складов. Огромная проблема — ампутации, ведь многие молодые люди стали инвалидами и это очень тяжело для них…

* * *

Обед закончен. Морис резюмирует: «Самая лучшая кухня в Абхазии — в новоафонском госпитале!». Французы, как известно, в этом деле толк знают, и теперь слава повара Розы станет международной. Впрочем, она ее вполне заслужила: готовит, как дома, с травками, пряностями — по традициям армянской кухни. Причем зелень, фрукты, овощи Роза, как и все новоафонки, приносит с собственного огорода.

Когда госпиталь обстреливали особенно мощно, случалось, что обед задерживался: очень повар боится «Града». Впрочем, это действительно пострашнее грозы, и, признается Роза, если бы не безмерно уважаемый начальник — Лев Забетович Аргун, может, и эвакуировалась бы. Для Льва Забетовича и гостей у нее всегда найдется «сок из монастырских подвалов» — знаменитое «черное» домашнее вино. При этом Роза доверительно сообщает, что припасла немного и другого — просто замечательного! — вина: «Но его — берегу до Победы…»

* * *

— Скажите, это вы — Гелин? — московская тележурналистка Света Беклемищева — талантливый и благородный человек — наклоняется над госпитальной койкой. — А как вас зовут?

— Владилен, — отвечает Дед с невинным видом.

— А отчество?

— Авраамович, — еще невиннее.

Света, растерянно:

— Вы меня разыгрываете, да?

— Да нет, — ехидно улыбается Дед. — Так и есть — Владилен Авраамович.

Накануне ему ампутировали обе ноги.

На передовой его все звали «Дедом». Наверное, из-за бороды, ведь москвичу-добровольцу Гелину — всего 55 лет. Впервые он попал в зону конфликта в январе 1992-го, в составе правозащитной миссии, побывал на обеих сторонах, принимал участие в освобождении пленных и заложников. Разобравшись в происходящем, принял решение: в начале июля 1993 вступил в абхазскую армию. Специалист по взрывчатым веществам, на фронте Дед занимался обезвреживанием мин — успел «снять» более 100, не считая четырех авиабомб. 22 июля, отступая под обстрелом, в темноте наскочил на пластиковую мину-ловушку.

Если на передовой слагали легенды о его храбрости, то после ранения — о мужестве. В таком возрасте перенести несколько операций, потерять ноги и при этом — ни слова жалобы. Попросил, чтобы из Афона его перевезли в Гудаутский госпиталь — там легче будет консультировать уже появившихся у него учеников. Прилетела выхаживать жена — Зоя Николаевна.

На долечивание и протезирование Деда перевезли в Москву. По его словам — ненадолго: «Там по моей специальности еще на много лет работы хватит. Сам уже возиться с минами не смогу, но займусь подготовкой саперов-профессионалов».