Дорога в декабре - [40]
— Кизя, может, ты снимешь ботинок и положишь его за пазуху? — предлагает Астахов шепотом. — Я сейчас в обморок упаду.
Я чувствую, как Кизя улыбается в темноте. Он необидчивый. Даже как-то радостно реагирует, когда над ним шутят. И от этого едкость любой шутки совершенно растворяется.
Хасан поправляет ремень, что-то звякает о ствол. Шея стоит недвижимо, спиной к стене, полузакрыв глаза. Вдалеке снова раздаются автоматные очереди.
«А что если я сейчас заору дурным голосом: “Темна-я ночь! Только пули свистят по степи…” — что будет?» — думаю я. И сам неприязненно хмурюсь. Какое-то время не могу отвязаться от этой шальной мысли. Чтобы отогнать беса сумасшествия, тихонько, одними губами напеваю эту песню.
— Ташевский молится, — констатирует Астахов.
— Цыть! — говорит Шея.
Замолкаем. Все время хочется сесть как-то иначе, ноги затекают. Еле терплю. Смотрю на пацанов, никто не шевелится. Терплю дальше. Наконец Астахов пересаживается иначе, следом Кизя вытягивает ногу в обгаженном ботинке и ставит ее на каблук рядом с Астаховым, под шумок и я меняю положение.
— Как куры, блядь, — говорит без зла Шея.
— Кизя, тварь такая, убери ботинок, — просит Астахов.
Кизя молчит. Астахов наклоняется над берцем Кизи, пускает длинную слюну — сейчас, мол, плюну прямо на ногу.
— …и платочком протри, — советует Кизя.
Астахов сплевывает в сторону и отворачивается к окну. Смотрим вместе в темноту. Качели иногда скрипят. Крона все бурлит.
— Пойдем на качелях покачаемся? — предлагаю я Димке, пытаясь разогнать муторную тоску.
Молчит.
«Забавно было бы… Выйти, гогоча, и, громко отталкиваясь берцами от земли, высоко раскачаться… Как тут все удивились бы…»
Оттого что я вспоминаю чеченцев, мне становится еще хуже. «Они ведь близко… Где-то здесь, вокруг нас. Может быть, в этом подъезде… Мама моя родная…»
Метрах в тридцати раздается пистолетный выстрел. Бессмысленно перехватываю автомат.
«О, наш идет, — думаю иронично, пытаясь себя отвлечь, — возвращается домой и от страха палит в воздух». Начинаю мелко дрожать. «От холода…» — успокаиваю себя. Дую на озябшие руки.
Резко скрипит входная дверь, и меня окатывает тошнотворная волна. Рассудок подпрыгивает, как рыба на суше. Не знаю, что делать. Кизя медленно встает. Астахов уже стоит. Шея поднимает руку с открытой ладонью — «Тихо!» Слышны спокойные шаги. Один человек будто бы… Да, один.
«Один, один, один, один…» — повторяю я в такт сердцу, быстро. Медленно снимаю предохранитель, встаю на колено, направляю ствол между прутьев поручня. Появляется мужская голова, спина, зад.
— Аслан Рамзаев? — спрашивает Шея, шагнув навстречу поднимающемуся мужчине.
Мужчина делает еще один, последний шаг и встает на площадке напротив Шеи. Автомат Шеи висит сбоку, дулом вниз, отмечаю я. Шея стоит вполоборота к подошедшему, расслабленно опустив руки.
— Да, — слышу я ответ чечена, чувствуя мякотью согнутого пальца холод спускового крючка.
Шея очень легким, почти не зафиксированным мной движением бьет чечена боковым ударом в висок. В падении чечен ударяется головой о каменный выступ возле двери собственной квартиры. Я смотрю на его тело. Тело недвижимо. Шея хлопает чечена по карманам. Подбегает Хасан, помогает Шее…
Я расслабляю палец, тупо зависший над спусковым крючком. Кошусь на Кизякова, тот смотрит на двери третьего этажа, держа ствол наперевес. Астахова не вижу, он у меня за спиной.
— Как там на улице? — спрашивает Шея тихо, глядя поверх меня. Какой у него голос спокойный, а?
— Пусто, — отвечает Астахов.
Шея рывком переворачивает чечена, ловко связывает припасенной веревкой руки. Извлекает из разгрузки пластырь. Откусив сантиметров двадцать ленты, залепляет чеченцу рот. Перевешивает автомат на левое плечо. Взяв чечена за брюки и за шиворот, вскидывает на правое плечо, головой назад.
— Хасан, Егор, посмотрите… — просит Шея на первом этаже.
Выходим, обойдя взводного с его поклажей, на улицу. Вглядываемся в темноту детской площадки. Расходимся в разные стороны. Я добегаю до конца дома, смотрю за угол. Сдерживаю дыхание, прислушиваюсь. Необычайно ясная луна возникла над городом Грозным. Помойка, расположившаяся за домом, источает слабые запахи тлена. Возвращаюсь, нагоняю уже вышедших из подъезда своих. Хасан чуть торопится. Постоянно уходит вперед, потом, присев и оглядываясь на нас, поджидает.
«Домой, домой, домой…» — повторяю я ритмично и лихорадочно.
— Гэй! — кричит кто-то рядом.
Останавливаемся.
«Сейчас начнется!» — понимаю я.
— Гэй-гэй-гэй! — повторяют явно нам: то ли с крыши, то ли из одного из окон…
Все присаживаются. Шея сбрасывает чечена с плеча, тот внезапно вскакивает, Шея хватает его за горло, валит на землю, прижимает головой к земле.
Несколько мгновений мы всматриваемся в темноту, пытаясь понять, откуда кричат.
— Я тебе, сука, голову отрежу, — говорит Шея внятным шепотом своей оклемавшейся ноше. — Понял?
— Пошли! Бегом! — командует Шея.
Вскакиваем, я сразу догоняю Шею, потому что чеченец впереди него бежит не очень быстро. Шея хватает его за шиворот, дергает так, что трещит и рвется куртка. Подбегаем к дому, жмемся к стенам, сворачиваем за угол.
— Еще бросок!
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Национальный бестселлер», «СуперНацБест» и «Ясная Поляна»… Известность ему принесли романы «Патологии» (о войне в Чечне) и «Санькя»(о молодых нацболах), «пацанские» рассказы — «Грех» и «Ботинки, полные горячей водкой». В новом романе «Обитель» писатель обращается к другому времени и другому опыту.Соловки, конец двадцатых годов. Широкое полотно босховского размаха, с десятками персонажей, с отчетливыми следами прошлого и отблесками гроз будущего — и целая жизнь, уместившаяся в одну осень.
Второй роман одного из самых ярких дебютантов «нулевых» годов, молодого писателя из Нижнего Новгорода, финалиста премии «Национальный бестселлер»-2005 станет приятным открытием для истинных ценителей современной прозы. «Санькя» — это история простого провинциального паренька, Саши Тишина, который, родись он в другие времена, вполне мог бы стать инженером или рабочим. Но «свинцовая мерзость» современности не дает ему таких шансов, и Сашка вступает в молодежную революционную партию в надежде изменить мир к лучшему.Классический психологический роман, что сегодня уже само по себе большая редкость, убедительное свидетельство тому, что мы присутствуем при рождении нового оригинального писателя.
Не совсем понятно, что делать с Прилепиным, по какому разряду его числить. У нас такой литературы почти не было.Проза Прилепина вызывает желание жить — не прозябать, а жить на всю катушку. Еще десяток таких романов, чтобы уж самых ленивых и безграмотных проняло, — и России не понадобится никакая революция.Дмитрий Быков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Захар Прилепин – прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий “Большая книга”, “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Автор романов “Обитель”, “Санькя”, “Патологии”, “Чёрная обезьяна”, циклов рассказов “Восьмёрка”, “Грех”, “Ботинки, полные горячей водкой” и “Семь жизней”, сборников публицистики “К нам едет Пересвет”, “Летучие бурлаки”, “Не чужая смута”, “Взвод”, “Некоторые не попадут в ад”. “Ополченский романс” – его первая попытка не публицистического, а художественного осмысления прожитых на Донбассе военных лет.
Захар Прилепин — прозаик, публицист, музыкант, обладатель премий «Большая книга», «Национальный бестселлер» и «Ясная Поляна». Автор романов «Обитель», «Санькя», «Патологии», «Чёрная обезьяна», сборников рассказов «Восьмёрка», «Грех», «Ботинки, полные горячей водкой» и «Семь жизней», сборников публицистики «К нам едет Пересвет», «Летучие бурлаки», «Не чужая смута», «Всё, что должно разрешиться. Письма с Донбасса», «Взвод». «И мысли не было сочинять эту книжку. Сорок раз себе пообещал: пусть всё отстоится, отлежится — что запомнится и не потеряется, то и будет самым главным. Сам себя обманул. Книжка сама рассказалась, едва перо обмакнул в чернильницу. Известны случаи, когда врачи, не теряя сознания, руководили сложными операциями, которые им делали.
Не теряй надежду на жизнь, не теряй любовь к жизни, не теряй веру в жизнь. Никогда и нигде. Нельзя изменить прошлое, но можно изменить свое отношение к нему.
«Сказки из Волшебного Леса: Находчивые Гномы» — третья повесть-сказка из серии. Маша и Марис отдыхают в посёлке Заозёрье. У Дома культуры находят маленькую гномиху Макуленьку из Северного Леса. История о строительстве Гномограда с Серебряным Озером, о получении волшебства лепреконов, о биостанции гномов, где вылупились три необычных питомца из гигантских яиц профессора Аполи. Кто держит в страхе округу: заморская Чупакабра, Дракон, доисторическая Сколопендра или Птица Феникс? Победит ли добро?
«Сказки из Волшебного Леса: Семейство Бабы-яги» — вторая повесть-сказка из этой серии. Маша и Марис знакомятся с Яголей, маленькой Бабой-ягой. В Волшебном Лесу для неё строят домик, но она заболела колдовством и использует дневник прабабушки. Тридцать ягишн прилетают на ступах, поселяются в заброшенной деревне, где обитает Змей Горыныч. Почему полицейский на рассвете убежал со всех ног из Ягиноступино? Как появляются терема на курьих ножках? Что за Котовасия? Откуда Бес Кешка в посёлке Заозёрье?
Маринка больше всего в своей короткой жизни любила белые розы. Она продолжает любить их и после смерти и отчаянно просит отца в его снах убрать тяжелый и дорогой памятник и посадить на его месте цветы. Однако отец, несмотря на невероятную любовь к дочери, в смятении: он не может решиться убрать памятник, за который слишком дорого заплатил. Стоит ли так воспринимать сны всерьез или все же стоит исполнить волю покойной дочери?
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Джоэл бен Иззи – профессиональный артист разговорного жанра и преподаватель сторителлинга. Это он учил сотрудников компаний Facebook, YouTube, Hewlett-Packard и анимационной студии Pixar сказительству – красивому, связному и увлекательному изложению историй. Джоэл не сомневался, что нашел рецепт счастья – жена, чудесные сын и дочка, дело всей жизни… пока однажды не потерял самое ценное для человека его профессии – голос. С помощью своего учителя, бывшего артиста-рассказчика Ленни, он учится видеть всю свою жизнь и судьбу как неповторимую и поучительную историю.