Дорога славы - [58]

Однажды далеко слева вспыхнул громадный факел, с мычащим ревом, как у очень старого аллигатора. Свечение продолжалось несколько секунд, потом постепенно угасло. Откуда я знаю – может, два самца поругались из-за самки. Мы не остановились, но я замедлил ход после того, как свет погас, так как даже этого оказалось достаточно, чтобы нашим глазам нужно было восстанавливать ночное зрение.

У меня к драконам аллергия – в буквальном смысле, а не просто испуг до безумия. Так же, как у несчастного старины Руфо к драмалину, или скорее так, как кошачья шерсть действует на астматиков.

Как только мы очутились в лесу, у меня заслезились глаза, потом стало закладывать нос, и не успели мы пройти и полмили, как мне пришлось начать изо всех сил тереть верхнюю губу левым кулаком, стараясь болью подавить чихание. В конце концов я не смог больше сдерживаться; я воткнул пальцы в ноздри и прикусил губу, и не вырвавшийся на волю взрыв чуть не разорвал мне барабанные перепонки Это случилось, когда мы обходили южную сторону создания размером с грузовик с прицепом. Я остановился как вкопанный, встали и они, и мы замерли в ожидании. Оно не проснулось…

Когда я двинулся дальше, моя любимая сомкнулась со мной, схватила меня за руку; я снова остановился. Она залезла в свою сумку, молча что-то нашла, растерла этим мой нос в ноздрях и снаружи, потом легким толчком дала понять, что можно идти дальше.

Сначала мой нос обожгло холодом, как будто она помазала меня «Виксом», потом он онемел и наконец начал прочищаться.

После часа с лишним такого призрачного скольжения длиною в вечность, сквозь высокие деревья мимо гигантских силуэтов подумалось, что мы сумеем пробиться без потерь. Пещера находилась не более чем в ста ярдах впереди, и уже был виден подъем местности, где должен был быть вход – а на нашем остался только один дракон, и то не на прямой.

Я заторопился.

И оказался же там этот малыш, размером не больше кенгуру и примерно таких же форм, за исключением молочных зубиков сантиметров десяти длиной. Может, он был еще так мал, что до был по ночам ходить на горшок, не знаю. Знаю только, что я ходил рядом с деревом, за которым он был, и наступил ему на хвост. Он ЗАВЕРЕЩАЛ!

У него на это были основания. Тут-то все и началось. Взрослый дракон, лежавший между нами и пещерой, тут же проснулся. Он был невелик – футов, скажем, в сорок, включая хвост.

Старый верный Руфо включился в действие так, как будто у него была масса времени на отработку; он метнулся к южному краю зверюги – стрела наложена, лук затянут, на случай, если придется срочно выстрелить.

– Задирай ему хвост! – закричал он.

Я подбежал к переднему краю и стал кричать и размахивать саблей, пытаясь вывести скотину из себя и раздумывая, как далеко мечет пламя его огнемет. У невианского дракона есть только четыре места, куда может вонзиться стрела; все остальное покрыто броней как у носорога, только толще. Эти четыре места: его рот (когда он открыт), глаза (трудная мишень; они маленькие, как поросячьи и то место прямо под хвостом, которое уязвимо почти у всех животных. Я прикидывал, что попавшая в эту чувствительную точку стрела должна порядком увеличить то ощущение «чесотки и жжения», которое описывается в небольших объявлениях на последних страницах газет, где говорится: «Не применяй хирургического вмешательства!»

Замысел мой был таков: если дракона, не отличающегося сообразительностью, одновременно невыносимо раздражать с обеих сторон, то его координация должна напрочь разладиться, и мы сможем клевать его, пока он не отключится или пока ему это не осточертеет и он убежит. Но мне надо было заставить его поднять хвост, чтобы дать Руфо выстрелить. Создания эти, так же как тиранозавры, тяжелы на корму, атакуют с поднятыми головами и передними лапами, а равновесие поддерживают поднятым хвостом.

Дракон мотал взад-вперед своей головой, а я старался мотаться в противоположном направлении, чтобы не оказаться на мушке, если он откроет огонь – как вдруг меня окатила первая волна метана; я учуял его прежде, чем он зажегся, и ретировался так быстро, что налетел спиной на малютку, на которого раньше наступил, чистенько перелетел через него, приземлился на лопатки и покатился; это меня и спасло. Огонь вылетает футов на двадцать. Взрослый дракон уже встал на дыбы и все еще мог меня поджарить, но между нами находилось дитя. Он вырубил пламя, но Руфо уже вопил:

– В десятку!

Причиной, по которой я вовремя попятился, был дурной запах изо рта. Тут вот говорится, что «чистый метан – это газ без цвета и запаха». Тот боевой кишечный газ не был чистым; он был так напичкан кетонами и альдегидами домашнего приготовления, что по сравнению с ним не обработанный хлоркой сортир благоухал, как Шалимар.

Думается мне, что Стар, дав мазь для прочистки носа, спасла мне жизнь. Когда у меня заложен нос, я не различаю даже, чем пахнет у меня верхняя губа.

Действие – для того, чтобы я все это обдумал, – не приостановилось ни на миг; думал я или раньше, или позже, но не тогда. Вскоре после того, как Руфо попал в десятку, зверь выразил всем своим видом крайнее возмущение, снова открыл рот, но без пламени, и попытался обеими лапами схватиться за задницу. Он бы не смог, слишком коротки передние лапы, но пытался. Я, как только увидел длину его пламевыброса, тут же убрал саблю и схватился за лук. Я успел отправить одну стрелу прямо в рот, примерно в левую гланду (миндалевидную железу).