Дорога на Рейншедоу - [75]

Люси залилась румянцем и рассмеялась:

– Сэм, ты замечательно извиняешься.

– Поужинаешь со мной?

– С удовольствием. Но...

– Но?

– Я тут подумала... Можем мы немного побыть «просто друзьями»? Хотя бы несколько дней?

– Конечно. – Сэм глядел на неё, пытаясь понять причину. – Можно узнать, почему?

Люси положила на стол конфеты и цветы.

– Я пытаюсь разобраться кое с чем. И мне нужно чуть больше свободного пространства. Если из-за этого ты передумаешь насчёт ужина, я не обижусь.

Его это, похоже, почему-то рассердило:

– Нет, я не передумаю из-за этого насчёт ужина. Я... – он помедлил, подыскивая слова, – встречаюсь с тобой совсем не только из-за секса.

Люси улыбнулась, тепло и искренне, и подошла поближе:

– Спасибо.

Её улыбка, казалось, ошеломила его. Они стояли лицом друг к другу, близко, но не касаясь. Будто оба не могли разобраться, что же в их отношениях неправильно, когда в них есть что-то очень правильное.

Сэм внимательно смотрел на неё сверху вниз, и от его взгляда у неё будто зашевелились волосы. Лицо его застыло, лишь на щеке подрагивал желвак. Молчание становилось всё напряжённее, и Люси, не знавшей, как разбить его, начало овладевать беспокойство.

– Я хочу обнять тебя, – тихо проговорил Сэм.

Смущённая, с горящими щеками, Люси издала нервный смешок. Однако Сэм не улыбался.

Они познали друг друга в библейском смысле этого слова, видели друг друга во всевозможных одеяниях и без них – и всё же сейчас даже просто обняться казалось странно волнующим. Люси шагнула вперёд, и руки Сэма обвились вокруг неё медленно и осторожно, будто резкое движение могло её спугнуть. Они сближались потихонечку, впадинки к выступам, ноги к ногам, наконец, её голова легла на привычное место на его плече.

Наконец расслабившись, Люси почувствовала, как её дыхание, мысли, биение сердца подстраиваются под него, словно перетекают между ними. Если любовь могла выражаться чисто физическим соединением тел, не в сексе, но в чём-то ничуть не менее истинном и естественном, то именно это и случилось – здесь и сейчас.

Стоя в обнимку с Сэмом, Люси потеряла счёт времени. Казалось, оно сейчас не властно над ними – погружёнными друг в друга, в ту загадочную сущность, что они вместе представляли. Однако в конце концов Сэм разомкнул объятия и сказал что-то – кажется, что заедет перед ужином. Люси вцепилась в косяк, чтобы не упасть, и слепо кивнула. Сэм ушёл, не оглядываясь, однако по тропинке он шагал с чрезмерной осторожностью человека, не слишком уверенно держащегося на ногах.

* * *

Люси позвонила Алану Спеллману и сказала, что принимает стипендию, но попросила отложить официальное объявление до конца августа. К этому времени Элис и Кевин будут женаты, а она выполнит все заказы, над которыми сейчас трудится.

Она каждый день выделяла время для работы над витражным окном для дома на винограднике Рейншедоу. Амбициозный и сложный замысел требовал всего мастерства Люси, ей очень хотелось исполнить его безупречно. Все её чувства к Сэму, казалось, перетекали в стекло, когда она нарезала кусочки и собирала из них картину-поэму. Земля, дерево, небо, луна – все тона были естественными, стекло сплавлялось и наслаивалось, что придавало изображению объёмность.

Закончив с подготовкой стекла, Люси занялась переплётом. Её рабочими инструментами стали тиски и кусачки – она аккуратно собирала конструкцию, растягивая свинец, вставляя кусочки стекла в бороздки, обрезая излишки металла. Когда с внутренним переплётом будет покончено, она вставит витраж в полукруглую внешнюю раму. Потом нужно будет припаять и замазать швы, чтобы не протекала вода.

По мере того, как витраж на верстаке приобретал узнаваемые очертания, Люси всё больше чувствовала особую теплоту стекла, сияние, которое не имело ничего общего с нагревом при пайке. Однажды вечером, закрывая студию, Люси бросила взгляд на лежащее плашмя незаконченное окно – стекло светилось изнутри.

Их отношения с Сэмом оставались платоническими с той ночи, когда он заснул в её квартире. Платоническими, но не асексуальными. Сэм прилагал все силы, пытаясь соблазнить её жаркими поцелуями и страстными ласками, после которых оба горели от неудовлетворённого желания, как в лихорадке. Однако Люси боялась, что стоит ей уступить, как она не удержится и выпалит, как сильно она его любит. Слова вертелись у неё в голове, на кончике языка, отчаянно желая вырваться наружу. Только инстинкт самосохранения давал ей силы отказывать Сэму. И хотя вначале он воспринимал её отказы с достоинством, ему явно становилось всё труднее сдерживаться.

– Когда? – спросил он в их последнюю встречу, обжигая её губы горячим дыханием, и в глазах его полыхал опасный огонь страсти.

– Не знаю, – дрожа, едва выговорила Люси (его руки ласкали ей спину и бёдра). – Когда я буду в себе уверена.

– Не отказывай мне, Люси, – прошептал он, прижавшись к ней лбом. – Позволь мне любить тебя всю ночь. Я хочу снова проснуться с тобой в одной кровати. Просто скажи мне, что тебе нужно, и я это сделаю.

«Любить». Он никогда раньше это так не называл. Сердце словно тисками сжало. Именно поэтому любить Сэма было так мучительно – он был готов почти на всё... но всё же не настолько, чтобы Люси этого хватило.