Дорога на Лос-Анжелес - [30]

Как-то раз в этикеточный цех зашла красивая светловолосая девушка. С нею был мужчина с элегантными усиками и в гетрах. Потом я выяснил, что его звали Хьюго. Он был хозяином этой консервной фабрики, а также тех, что на острове Терминал и в Монтерее. Кем ему приходилась девушка, не знал никто. Она цеплялась за его руку, от вони ее мутило. Я сразу понял, что ей здесь не нравится. На вид – не больше двадцати. На ней было зеленое пальто. Спина идеально изгибалась, как бочарная клепка, а на ногах – белые туфли на высоком каблуке. Хьюго изучал нас холодно, оценивающе. Девушка прошептала что-то ему на ухо. Он улыбнулся и потрепал ее по руке. И они вышли. В дверях она обернулась и еще раз посмотрела на всех нас. Я склонил голову, чтобы такая красавица не заметила меня среди всех этих мексиканцев и филиппинцев.

Рядом у лотка стоял Эузибио.

Он пихнул меня в бок и спросил:

– Нравится, Артуро?

– Не дури, – ответил я. – Это же шлюха, просто вылитая капиталистическая шлюха. Ее дни будут сочтены. Как только грянет революция.

Но я так и не смог забыть этой девушки в ее зеленом пальто и белых туфлях. Я был уверен, что настанет день и я ее где-нибудь встречу. Возможно, сам я уже стану богатым и знаменитым. И даже тогда не буду знать ее имени, но найму детективов следить за Хьюго, пока те не разыщут квартиру, где он будет держать ее взаперти – пленницу своего дурацкого богатства. Детективы придут ко мне с адресом. Я приеду туда и вручу свою визитную карточку.

– Вы, разумеется, не помните меня, – улыбнусь я.

– Да нет. Боюсь, что нет.

Ах. И вот тут-то я расскажу ей о том визите, что нанесла она в рыболовную компанию «Сойо» в незапамятные времена. Расскажу, как я, нищий белый паренек в стае невежественных мексиканцев и филиппинцев, был так ошеломлен ее красотой, что не осмелился даже лица ей показать. А потом рассмеюсь:

– Но теперь вы, конечно же, знаете, кто я такой.

Я подведу ее к книжной полке, где среди нескольких незаменимых книг, вроде Библии и словарей, будут виднеться и мои собственные, и вытяну «Колосса Судьбы» – ту самую книгу, за которую мне вручили Нобелевскую премию.

– Хотите, подпишу вам?

И тогда, ахнув, она поймет.

– Так вы – Бандини, знаменитый Артуро Бандини! Х-ха. И я опять рассмеюсь:

– Он самый!

Что за день это будет! Какой триумф!

Пятнадцать

Прошел месяц – четыре получки. Пятнадцать долларов в неделю.

Я так и не привык к Коротышке Нэйлору. А Коротышка Нэйлор, если уж на то пошло, так и не привык ко мне. Я с ним не мог разговаривать, но и он со мной не мог. Он не из тех, кто любезничает: здрасьте, мол, ну как поживаете? Кивнет, и все. Обсуждать положение рыбоконсервной промышленности или мировой политики тоже не станет. Слишком холоден. Он держал меня на расстоянии. Не давал мне забыть, что я – просто рабочая сила. Я уже и так это знал, вовсе не нужно тыкать меня носом.

Близилось окончание скумбриевого сезона. Наступил день, когда мы закончили маркировку двухтонной партии. Появился Коротышка Нэйлор с карандашом и какой-то разнарядкой. Всю скумбрию уложили в коробки, коробки надписали и подготовили к отправке. В доках уже стоял сухогруз, готовый доставить рыбу в Германию – на оптовый рынок в Берлин.

Коротышка распорядился вывезти партию в доки. Когда конвейер остановился, я смахнул пот и, придав лицу выражение терпимости и добродушия, подошел к Коротышке и хлопнул его по спине.

– Ну, как ситуация с консервированием, Нэйлор? – спросил я. – Какую конкуренцию составляют нам эти норвежцы?

Тот отмахнулся:

– Иди возьми себе тележку и марш работать.

– Суровый хозяин, – не унимался я. – Вы – суровый хозяин, Нэйлор.

Я уже отошел шагов на десять, когда он позвал меня по имени. Я вернулся.

– Ты ведь знаешь, как с ручной тележкой управляться?

Я об этом не думал. Я даже не знал, что ручные тележки называются ручными тележками. Ну разумеется, я не умею управляться с ручной тележкой. Я ведь писатель. Разумеется, не знаю. Я расхохотался и подтянул штаны.

– Очень смешно! Знаю ли я, как управляться с ручной тележкой? И вы меня об этом еще спрашиваете! Х-ха. Знаю ли я, как управляться с ручной тележкой!

– Если не знаешь, так и скажи. Не надо передо мной тут дурака валять.

Я покачал головой и уставился в пол.

– Знаю ли я, как управляться с ручной тележкой! И вы меня еще спрашиваете!

– Так ты знаешь или нет?

– Ваш вопрос патентованно абсурден даже на поверхности. Знаю ли я, как управляться с ручной тележкой! Разумеется, я знаю, как управляться с ручной тележкой. Естественно!

Рот его скривился крысиным хвостиком.

– И где же это ты научился управляться с ручной тележкой?

Я обратился к цеху вообще:

– Теперь он хочет узнать, где я обращался с ручной тележкой! Нет, вы только представьте себе! Ему хочется знать, где я научился управляться с ручной тележкой.

– Ладно, мы тратим время. Где? Я спрашиваю, где?

Я выстрелил в него:

– В доках. На нефтебазе. Я там стивидорил.

– Ты – стивидор? – Он расхохотался.

Как я его ненавидел. Имбецил. Придурок, пес, крыса, скунс. Скунсорожая крыса. Что он понимает? Это ложь – да. Но что он в ней смыслит? Он – эта крыса – без единой унции культуры, да он, наверное, ни одной книжки в жизни не прочел. Господи ты боже мой! Да что он понимает хоть в чем-нибудь вообще? И вот еще что. Он в придачу и коротышка, беззубая, пропитанная табачной жвачкой пасть, а глаза – как у вареной крысы.