Дорога миров - [5]

Если бы крокодил мог, он бы пожал плечами, а так только с размаху шлепнул хвостом о стену ближайшего дома и побежал дальше. То, из-за чего он проснулся, было еще где-то впереди. Оно ожидало именно его, и надо было спешить.

На бегу он вспомнил, что все это уже было. Безусловно, он уже не раз бежал по этим улицам, в тщетной попытке найти что-то, что бесконечно манило и завораживало, тянуло к себе, как магнит. Но никогда не находил. Почему?

Очевидно, виной всему был приказ, который жил внутри его черепа. Сейчас он проснулся и заворочался.

"А жаль", - подумал крокодил, чувствуя, как он изменяется, превращаясь в орудие приказа. Бороться было бесполезно. Оставалось только затаиться до следующего пробуждения.

Да, теперь он стал другим. Теперь он знал, что проснулся не случайно, что в нем возникла необходимость.

И причиной послужила вероятностная волна. Крокодил всей кожей ощущал, что она где-то рядом, вот-вот накатит на город и пройдет по нему. Надо будет держать ухо востро! Потому что обязательно должны быть люди, которые останутся неизмененными. Вот их-то ему и следует уничтожить.

Мир неустойчив. Тот, кто не желает изменяться вместе с ним, сам начинает изменять его, подделывая под себя, тем самым рождая очередную волну. Эта, кстати, наверняка появилась так же. Скорее всего, из-за разгильдяйства одного из крокодилов, который где-то там, далеко, вовремя не убрал неизменяющегося человека. И вот результат!

Нет, конечно, можно бы этих людей изолировать от окружающего мира, это гуманнее. Но тогда придется строить специальные помещения и нанимать обслуживающий персонал, что потребует огромных финансовых затрат! И не будет никакой гарантии, что в один прекрасный день кто-то из изолированных не сбежит, сведя все труды насмарку. Один крокодил на город - гораздо удобнее. Дешево и сердито. И надежно.

Пока он обо всем этом думал, волна вошла в город. Она не очень спешила, эта волна, кое-где даже ненадолго останавливалась. Но то, что она уже в городе, крокодил почувствовал сразу и насторожился.

Теперь все зависело от его внимания и чутья.

Они спускались по лестнице. Конечно, существовал лифт, но им пользуются дурачки. Ведь если дом живой, то лифт не может быть ничем иным, как паразитом, который пристроился в желудке огромного животного для того, чтобы время от времени перехватывать лакомые кусочки. И каким же идиотом надо быть, чтобы согласиться стать этим самым кусочком.

Лифт понимал, что остался без обеда и поэтому, пока они спускались, несколько раз пронесся мимо них, возмущенно воя.

- Сердись, сердись, - усмехнулся Сергей. - Мы не желторотые птенцы, чтобы шагнуть тебе в пасть.

Правда, еще существовала входная дверь, и через нее надо было проскользнуть как можно быстрее. С грохотом сбежав по лестнице, они рванули вперед. Сергей толкнул дверь грудью. Она от неожиданности распахнулась, потом спохватилась и судорожно захлопнулась, но опоздала.

На улице было солнечно, и дядя Петя в потертой тюбетейке уже восседал на лавочке, сосредоточенно изучая журнал "Наука и религия".

- Привет! - крикнул Сергей и взял Машу под ручку.

- Привет, привет, - обрадовано сказал дядя Петя. - Оказывается, у алеутских племен существует обычай...

- Потом, дядя Петя, потом! - улыбнулся Сергей. - Мы торопимся!

- Эх, молодежь, молодежь, - пробормотал дядя Петя. - Вот так всегда.

Когда они свернули за угол, Маша спросила:

- А теперь?

- Теперь? Конечно же, жаловаться. Ведь это безобразие! Какие-то там гвозди! Неизвестно откуда! Нет, я справедливость найду.

И они пошли жаловаться, даже не предполагая, что только это их и спасет.

- Остановись, - сказал Мирон.

Скрипнули тормоза.

- Спасибо! - Мирон пожал водителю мусоровоза ложноножку и, придерживая ножны меча, мягко спрыгнул на асфальт.

Минут через пять он уже выходил из продовольственного магазина, пряча в кожаный мешочек у пояса десяток коробков спичек и пакет с солью.

Так, теперь можно поразвлечься.

Он постоял, прикидывая, чем бы заняться, разглядывая окружавшие его одинаковые двенадцатиэтажные дома, ободранные скамейки с чугунными каркасами, безжалостно обстриженные деревья. В конце улицы бродили какие-то трехногие и стояли грибообразные дома с прозрачными стенами, но это было далеко.

А близко, метрах в десяти, имелся незатейливый, с чебурашкой вместо вывески, пивной ларек. Возле него уже тусовалась группка мужчин, и толстая продавщица быстро и сноровисто обжуливала их на пене, только успевая забирать кружки.

Вздохнув, Мирон двинулся к киоску и некоторое время спустя уже стоял у шаткого столика, сжимая в руке мокрую кружку. Он осторожно сдул пену и замер от наслаждения, аж зажмурился.

Потом открыл глаза и стал пить холодное вкусное пиво размеренными, экономными глотками.

Из соседнего дома вышла парочка, очень странная. Но кому какое дело? Мирон обратил на них внимание потому, что они перешли улицу на красный свет обычным прогулочным шагом, не реагируя на пронзительные гудки и возмущенные крики водителей.

- Вот пострелы! - покрутил головой Мирон и снова припал к кружке.

Начальник сидел на своем кресле так, что, казалось, пятью бульдозерами не своротишь. Каким-то чудом он умудрялся поддерживать у себя на лице одновременно слащавое и брезгливое выражение. Когда Сергей и Маша вошли, он даже не поднял на них глаз, а продолжал очень внимательно рассматривать пухлый еженедельник, который лежал перед ним на столе.