Дорога мертвецов - [6]

– А что?

– Пустота!

– Ого! – восхищенно сказал Костя. – А что еще есть?

– А что тебя интересует?

– В смысле, что-нибудь новенькое?

– Из новенького – «хонки» – от японского слова «дух», проявляется как классический полтергейст, но не земных, а инопланетных образов.

– А что в них странного?

Дубасов терпеливо вздохнул:

– А это на кого нарвешься, смотря какой дух на тебя выйдет. Можно и от страха умереть.

– А-а-а… – понял Костя и больше приставать к Андрею не стал.

Действительно, думал он, явится монстр, которого ты в глаза не видел. Что будешь делать?

Они выскочили на асфальтированную дорогу. Погони не было. Немцы зря не рисковали. Да и получил они крепко по зубам. Особенно когда грохнула «муха», с гордостью думал Костя. За перелеском разгорался пожар. Семен Тимофеевич, которого нарядили в зеленый траварон, все оглядывался и жалостливо вздыхал.

– Плюнь, Семен Тимофеевич, – увещевал его Калита. – Мы тебе новый дом построим.

Когда сталкеры надевали шлемы, то общались по закрытой радиосвязи, и Костя их не слышал.

– Как же, построите! – в сердцах отозвался Семен Тимофеевич. – Вы даже крышу не могли отремонтировать. А я просил дважды.

– Так это же «грибница» виновата?!

– «Грибница» «грибницей», а внимание?

– Тихо! – вдруг скомандовал Дубасов, который шел первым.

Он продублировал команду рукой, и в темноте ее хорошо было заметно – она светилась зеленоватым светом.

За кромкой леса виднелись река и мост. Дорога перед ними изгибалась, как змея.

– Плохой мост, – выдохнул Жора все свои страхи.

– Почему? – удивился Костя.

– Одних пропускает, а других нет. Тебя точно не пропустит.

– Хорошо, пойду другим путем.

Жора хмыкнул. Он чувствовал Костину неуверенность и пользовался этим.

– А вообще, мы посмотрим, – упрямо сказал Костя, – может, тебя не пропустит, а меня пропустит.

Жора Мамыра снова хмыкнул и добавил гордо:

– Меня уже два раза пропускало: туда и назад. Я ей нравлюсь.

– Кому? – уточнил Костя.

– Ну той… у моста… – неопределенно ответил Жора.

Голос его, измененный электроникой, немного глухо доносился из-под шлема.

– Одни загадки, – сказал Костя и хотел расспросить подробнее, он его позвали.

– Сейчас накажу за болтовню! – услышал он голос Калиты. – Эй, журналист!

И побежал на зов. А когда миновал Венгловского, ему показалось, что тот его перекрестил.

– Что? – он очутился рядом с Калитой и Дубасовым.

Оба рассматривали мост через ночную оптику.

– Или мне показалось, или действительно «Великая тень»… – сказал Дубасов, а при приближении Кости замолк, нехорошо покривившись, словно у него болели зубы.

– Вот что, – сказал Калита, – подойдешь к мосту посмотришь, что там, но без фанатизма. Если кто-то или что-то есть, просто необычное, махнешь рукой.

– Хорошо, – согласился Костя.

До моста всего было метров сто. Сереющая дорога, изогнувшись, выбегала к нему. Чего бояться? – подумал Костя. Дойду, погляжу, как в миссии, и вернусь назад. Мне всю жизнь везет, а игры, даже самого сложного уровня, я с первого раза прохожу до конца без дублей. Повезет и сейчас. Через секунду он уже думал наоборот. Вот послали на заклание, как кутенка. А если сбегу? Лес темный. Отсижусь под кустом. А утром явлюсь на КПП номер три. Собственно, к этому КПП номер три мы и ехали. Обычная дежурная съемка на фоне обихоженной территории, где чудеса бывают только под новый год. Интервью с дежурным офицером. Обед с наркомовскими. Все чин-чином. Все по уставу. Хотя я давно испытываю скуку от таких заданий. Другое дело Зона, в которую официально доступ закрыт. Такой шанс выпадает раз в жизни. Глупо было бы отказываться от удачи. Иные спят и видят, как попасть сюда, а меня, считай, судьба забросила. Чего мы, немцев в кино не видели?

Костя тут же передумал сигать в кусты. Куда интереснее было посмотреть, что делается за поворотом. Жаль, только камеры с собой нет. Камера осталась в расстрелянной машине.

На дороге что-то фосфоресцировало зеленым светом. Словно краску пролили или корова лепешку уронила. Может, это и есть «ведьмин студень». Только дурак влезет, да и то если сильно напьется, думал Костя, обходя светящуюся зеленоватым пламенем лепешку. Винтовка ему только мешала, и он неумело тащил ее, как лопату. Однако умудрился клацнуть затвором, загнать патрон в патронник – так, на всякий случай.

– Все… конец парню… – выдохнул Андрей Дубасов. – Сейчас оторвет башку!

– Типун тебе не язык, – отозвался Калита, с любопытством наблюдая за журналистом.

– Лучше бы я за него пошел, – вмешался Семен Тимофеевич.

Калита недовольно покосился: мол, где твое место? Но ответил:

– Отец, ты нам живым нужен. А новичок, похоже, везунчик. За одно и проверим.

– Хороши твои проверки, – ворчал Семен Тимофеевич. – Угробишь человека ни за что ни про что. Как тебя только совесть не мучает?!

– Совесть меня, конечно, мучает, Семен Тимофеевич. Но расклад такой – у нас бы командиров не хватило, если бы они все вместо подчиненных лезли в реакторы или другие опасные места. Подлодки бы утонули, самолеты бы не летали, а Афган мы просрали бы сразу же.

– Ну и что и слазил бы, – ворчал Семен Тимофеевич. – Ты у нас заговоренный.

Разговор шел о том, что впервые Дыра открылась во время катастрофы, и единственный, кто впервые ее увидел, был Калитин Андрей Павлович, старший механик ЧАЭС, полжизни положивший на то, чтобы увидеть ее второй раз. Дыра открывалась еще несколько раз, но непредсказуемо. Иногда не открывалась несколько лет, а потом – за день раз двадцать. Поэтому никто не мог этим воспользоваться. А может, кто-то и пользовался, только об этом не знали. Немцы, например?