Дорога к себе. Ступить за грань - [34]

— … в любви, верности, взаимном уважении…

— … доверяя, как самому себе…

— … помня о тех, кто дал жизнь, и, заботясь о тех, для кого станем отцом и матерью…

И уже вместе… не вдвоем, со всеми, кто стоял по ту и другую сторону экрана:

— Клянусь…

И повторив, теперь уже лишь он и она:

— Клянусь!

Чтобы вздохнуть, словно расправляя выросшие за спиной крылья и, улыбнувшись, чуть слышно, одними губами произнести:

— Люблю!

* * *

Увеличивать охрану Лоры эклис посчитал нецелесообразным — могло привлечь ненужное внимание, согласился лишь поработать с составом, заменив часть хошши матессу. Решить этот вопрос взялся тот, второй, имени которого я так и не узнала. Одно было точно — в их паре с Дамиром именно незнакомец являлся старшим, что можно было расценивать, как подсказку. Не просто элитный телохранитель — наставник, что наводило еще на одну мысль. Об уровне полномочий Римана.

— Ну а теперь я предлагаю вернуться к главному вопросу, — с неожиданно тяжелым вздохом поднялся со стула Вераш, как только за девушкой закрылась дверь. Ее покои находились в этом же блоке, что существенно облегчало работу службы контроля.

— Не лучше ли оставить все, как есть? — с нажимом уточнил Риман. Не у медика, у Ильдара, на которого смотрел.

— Лучше, — согласился тот, глядя на меня. Не спокойно… с сомнением.

Высказываться на тему, что еще одна тайна добавочно к тем, которые меня уже окружали, ничего не изменит, мне не пришлось. Решение Ильдар принял раньше, чем я взвесила все «за» и «против»:

— Она имеет право знать! — твердо произнес он, отведя взгляд. Посмотрел на брата, словно предлагая ему озвучить свое мнение.

Риман с реакцией не задержался. И хотя в голосе слышался скепсис, я была уверена, что лиската — доволен:

— Ну… раз ты так считаешь! — насмешливо протянул он. — Говорите, несс Вераш.

— Думаете, у меня лучше получится? — задумчиво отозвался тот. Когда ответа не последовало, прошелся по комнате. Остановился у самой двери… напротив Дамира, развернулся, продолжая молчать. Смотрел он в мою сторону, но вряд ли видел. Выражение лица было отстраненным и… одухотворенным.

Мне бы испугаться — все, что касалось их взаимоотношений с Богинями, продолжало оставаться для меня даже не загадкой — зоной повышенной опасности, но я с каждым мгновением становилась если и не спокойнее, то уравновешеннее — точно, словно самое страшное было уже позади.

Задуматься о том, что могу и ошибаться, я тоже не успела:

— Вам ведь известна судьба ваших предшественниц?

— Если вы об истреблении кайри, продолжавшееся на протяжении многих веков, то — да, — ровно ответила я, вновь поймав себя на том, что разговор с акрекатором заставил меня переступить некую грань, которая делила меня и… их. Заставил увидеть то, что было уже знакомо, пусть немного, но иначе. Не как чужое… как… свое.

И они теперь были… свои. Не понятые до конца, вызывавшие массу вопросов, рождающие противоречивые чувства, но все-таки… свои.

— О причине такого отношения к воплощенным богиням, я тоже осведомлена, — продолжила я, догадываясь, что отделаться лишь констатацией факта своего знакомства с некоторыми нюансами истории Самарании, у меня не получится. — Считается, что через кайри ее жрец раскрывает всю полноту дара, становясь вне ранга. Мне трудно осознать, насколько это серьезно — вне ранга, но я могу предположить, что для остальных одаренных данный счастливчик становился вне конкуренции, если говорить о власти и влиянии, — закончила я, улыбнувшись.

Вряд ли получилось оптимистично, скорее, провокационно — во взгляде не только Вераша, но Римана, которого я продолжала хоть и слабо, но ощущать, появилось явное недовольство.

— Вы абсолютно правы, — после короткой, но довольно напряженной паузы, подтвердил он. И я бы поверила, если бы не тон, который противоречил тому, что он произнес. — Но это не вся правда, — «обрадовал» меня медик. — Эклис Ильдар водил вас в Храм Триединой? — неожиданно жестко спросил он, заставив меня вздрогнуть.

Прежде чем ответить, посмотрела на Ильдара…

И пустота расступилась, оставив нас на берегу моря. Взгляд скользнул к горизонту, пытаясь вмиг охватить всю эту бесконечную синеву, играющую оттенками и наполняющую воздух тихим, но мерных шумом, но замер, зацепившись за одинокую фигуру женщины.

Она стояла спиной к нам, по щиколотку в воде. Невысокая, хрупкая. Ее длинные седые волосы трепетали на ветру, простое светлое платье то надувалось колоколом, то опадало, мягкими линиями очерчивая фигуру.

— Кто это? — с трудом заставив себя говорить, спросила я, когда Ильдар поставил меня на мягкий и теплый песок.

— Триединая, — так же тихо произнес он. — Еще ее называют Многоликой. Богиня Богинь. Прародительница артосов.

— Она…

Вопроса я не закончила. Не смогла.

Но Ильдар понял, что меня интересовало:

— Она ждет. Между жизнью и смертью. Между величием и забвением. Ждет, когда ни одна, а трое войдут в Храм и вернут в мир силу, от которой когда-то отказались ее дети.

— Говори, — разрешил он… на мгновение словно вывалившись из этого мира.

Похоже, мои воспоминания были одни на двоих.

— Да, — вздохнула я. — Водил.

Теперь во взгляде Вераша была если и не обреченность, то смирение уж точно… Как если бы — не изменить, не исправить.