Дорога доблести - [40]

— Разные собаки в разных местах. Извини. Я-то хотел сказать вот что: забавная штука произошла со мной, когда я отправился вчера спать… Вот уж я действительно вел безгрешную жизнь.

— В самом деле, милорд?

— На деле, но не в мыслях. — Мне было необходимо с кем-нибудь поделиться, а Руфо был как раз таким проходимцем, которому можно было довериться. И я изложил ему историю Трех Обнаженных.

— Ну не мог же я рисковать! — заключил я. — С божьей помощью рискнул бы, если бы только эту девчонку уложили в её собственную постель — одну, и в тот час, как это полагается детям. Во всяком случае, думаю, рискнул бы, невзирая даже на дробовики и прыганье из окон. Скажи мне, Руфо, почему самые прелестные девицы имеют или отцов, или мужей? Говорю тебе — вот так они стояли: Большая обнаженная, Средняя обнаженная и Совсем маленькая обнаженная так близко, что можно было коснуться их, и все готовые с радостью согреть мою постель, а я… ничего, ну совсем ничего… Ну, смейся же! Я заслуживаю этого.

Он не смеялся. Я посмотрел на него — лицо его выражало глубокое смятение.

— Милорд! Оскар, мой старый товарищ! Скажите, что это неправда!!!

— Это правда, — ответил я раздраженно. — И я тут же пожалел обо всем, но было уже поздно. А ты ещё жалуешься на свою ночь!

— О, Боже! — Руфо перевел своего скакуна на большую скорость и умчался.

Арс Лонга бросила на меня через плечо вопросительный взгляд и продолжала идти прежним аллюром.

Руфо поравнялся со Стар. Они остановились, чуть не доехав до дома, где нас ждал ланч, и ждали, когда я к ним присоединюсь. Лицо Стар было непроницаемо. Руфо же выглядел очень смущенным.

Стар приказала:

— Руфо, иди и попроси приготовить нам завтрак. Потом принесешь его сюда. Я хочу поговорить с милордом наедине.

— Слушаюсь, миледи! — Он исчез почти мгновенно.

Тем же невыразительным тоном Стар спросила меня:

— Милорд Герой, это правда? То, что доложил мне ваш слуга?

— Я не знаю, что он вам доложил.

— Относительно вашей неспособности… вашей мнимой неспособности… прошлой ночью.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о неспособности. Если вы хотите знать, что я делал после банкета, то я спал один. Точка.

Она перевела дух, но выражение её лица осталось неизменным.

— Я хотела услышать это из твоих уст. Чтобы не быть несправедливой. И тут лицо её выразило такое бешенство, какого я никогда не видел. Низким, почти бесцветным голосом она начала меня разделывать под орех. — Ах ты, Герой! Жалкий безмозглый олух! Невежа, путаник, нескладеха, толстолобый идиот!

— Замолчи!

— Нет, это ты замолчи, я с тобой ещё не покончила! Ты оскорбил трех ни в чём неповинных женщин! Ты унизил верного старого друга!

— Заткнись!!!

Мой голос раскатился громом. Я гремел, не давая ей опомниться:

— Никогда не смей со мной так разговаривать, Стар. Никогда!

— Но…

— Попридержи-ка язык, уж больно ты его распустила! Ты не имеешь права так говорить со мной! И ни одни баба в мире такого права никогда не получит! Ты будешь всегда — запомни — всегда обращаться ко мне вежливо и почтительно! Ещё одно грубое слово и я выдеру тебя так, что слезами изойдешь!

— Только посмей!

— А ну, убери руку с эфеса или я отберу у тебя шпагу, спущу штаны и тут же на дороге отлуплю тебя твоей же шпажонкой. До тех пор, пока твой зад не станет алым и ты не начнешь просить прощения. Стар, я не дерусь с женщинами, но гадких детей наказываю. С дамами я обращаюсь как с дамами, с испорченным отродьем — как с испорченным отродьем. Стар, ты можешь быть королевой Великобритании или императрицей Галактики в одном лице, но ещё одно дерзкое слово — и я стащу с тебя штанишки и уж недельку тебе придется полежать на животе. Поняла?

— Я поняла, милорд, — тихонько ответила Стар.

— А кроме того, я увольняюсь с должности Героя. Я не собираюсь вторично выслушивать такие речи и не желаю работать на человека, который хотя бы раз обошелся со мной подобным образом. — Я вздохнул, поняв, что снова потерял свои капральские нашивки. Но я всегда чувствовал себя без них свободнее и проще.

— Да, милорд. — Я еле разбирал её слова. Мне показалось, что мы с ней снова там — в Ницце. Но меня это не тронуло.

— Хорошо, тогда больше не о чём говорить.

— Да, милорд. — Она тихо добавила: — Но можно мне объяснить, почему я так говорила?

— Нет.

— Хорошо, милорд.

Наступило долгое молчание, длившееся вплоть до возвращения Руфо. Он остановился, не подходя к нам, чтобы не слышать, о чём мы говорим. Я жестом велел ему подойти.

Мы ели молча, причем я почти не ел — уж больно пиво было хорошее. Руфо попытался завести светскую беседу насчет какого-то своего очередного дядюшки, но эта история не вызвала бы улыбки даже в Бостоне.

После ланча Стар повернула своего скакуна в обратную сторону — этих лошадей трудно разворачивать, в боевых условиях это приходится делать, ведя их в поводу.

— Миледи? — обратился к ней Руфо.

— Я возвращаюсь к Доралю, — ответила бесстрастно Стар.

— Миледи! Пожалуйста, не надо!

— Милый Руфо, — ответила она нежно и печально. — Ты можешь остаться в этом доме и, если я через три дня не вернусь, ты свободен. — Она посмотрела на меня, потом отвела взгляд. — Я надеюсь, что милорд Оскар проводит меня. Я не прошу об этом — не имею права. — И она тронула «коня». Мне потребовалось немало времени, чтобы развернуть Арс Лонгу — не было опыта. Стар сильно опередила меня. Я так и поехал в некотором отдалении.