Дорога длиною в жизнь - [2]

Докладываю комкору А. И. Лопатину, где мы находимся, и жду указаний. Лопатин ответил, что еще не разобрался в обстановке, так как связь с командующим 5-й армией, в состав которой входит корпус, пока не установлена.

И все-таки генерал Лопатин информировал меня о том, что произошло. Сегодня в четыре часа утра фашистская Германия своими сухопутными войсками перешла нашу государственную границу от Балтики до Карпат. Идут сильные бои. Обстановка сложная и во многом неясная.

Еще через день у большого леса мы встретили семьи пограничников. Ко мне явился легкораненый командир с пограничной заставы Устилуг. Ему поручили сопровождать в тыл женщин с детьми.

Пограничник рассказал о недавних событиях на своей заставе.

В субботу 28 июня, в тот самый день, когда предполагалось завершить марш 200-й дивизии к Ковелю, мы вели бой на реке Стырь в районе Рожище.

- А помните, Иван Ильич, бой под местечком Рожище? Помните командира 648-го стрелкового полка Леонида Савельевича Алесенкова.

С этими вопросами недавно обратился ко мне ветеран 200-й дивизии, бывший артиллерист лейтенант Петр Малиновский.

Да разве первый бой когда-нибудь забудешь!

Это произошло днем. Находясь в полку Алесенкова, я впервые увидел развернувшихся в цепь солдат гитлеровской армии. Четыре роты, поддерживаемые двумя артиллерийскими дивизионами, наступали с плацдарма на восточном берегу реки Стырь. Немцы шли не сгибаясь, не оглядываясь и стреляли на ходу из автоматов. Да и чего им, теснившим одну обескровленную роту, было опасаться? Мы в тот день только выходили к передовой, чтобы сменить части 27-го стрелкового корпуса, и предполагали, что смену проведем ночью.

Наблюдательный пункт майора Леонида Алесенкова был расположен у разъезда 305-й километр. Этот разъезд, как потом показали пленные гитлеровцы, им приказали захватить до наступления темноты.

Увидев меня, когда я подходил к наблюдательному пункту, Алесенков воскликнул:

- Товарищ полковник, в самый раз контратаковать! Один мой батальон изготовился, другой на подходе. Разрешите?

Связываюсь по телефону с командиром гаубичного полка, ставлю перед ним задачу и приказываю трубку от уха не отнимать - ждать команды.

Не более четырехсот метров отделяло нас от вражеской цепи, когда на нее обрушился огонь. Взвилась ракета - сигнал для контратаки, - и полк Алесенкова двинулся вперед.

Немцы поняли, что дело дойдет до рукопашной, и стали пятиться. Помню, они все оглядывались. Не иначе надеялись увидеть за спиной свои танки. Но там их не было. Опасаясь поразить своих, молчала немецкая артиллерия. И тут грянуло мощное ура. Гитлеровцы в панике побежали. До Стыри добрались немногие. Через час Алесенков докладывал: Противник сбит с плацдарма у железнодорожного моста через Стырь.

Чем примечательна наша первая победа под Рожище, столь незначительная в масштабе боевых действий, развернувшихся на широком фронте от Баренцева до Черного морей? Перед войной 200-я дивизия пополнилась призывниками из недавно освобожденной Ровенской области, где вражеские лазутчики распространяли панические слухи, пугая малодушных непобедимостью немецкого оружия. Полк Алесенкова показал всем частям дивизии да и ее соседям, что не так страшен черт, как его малюют, что врага можно остановить, гнать и уничтожать. А сдавались фашисты в те дни редко, и пленные вели себя на допросах вызывающе. Мне особенно запомнился наглый тип - первый немецкий подполковник, плененный разведчиками 200-й дивизии. Он потребовал, чтобы я наказал разведчиков, не проявивших достаточной вежливости, когда тащили его через болото. Никаких показаний пленный так и не дал, а в ответ на наши вопросы прославлял великую Германию и ее фюрера. К слову сказать, наша разведка постоянно испытывала в тот период нужду в языках.

И тут я с волнением вспоминаю еще одного славного командира из 200-й дивизии, нашего начальника разведки. Старший лейтенант Панков{1} перед войной закончил Военную академию имени М. В. Фрунзе и выделялся среди других офицеров живым, пытливым умом, неиссякаемой энергией, отличной боевой выучкой. К тому же он был лихим кавалеристом.

Однажды я всю ночь провел в полках, проверяя оборону. Вернулся в штаб, решил соснуть. Не тут-то было!

- О це гарно! Панков фашиста приволок и сразу его в баньку. Не можно, каже, такого замурзю до командира представить, - одним духом прокричал вбежавший ординарец.

Вскоре явился сам Панков. Тут я и услышал, как он добывал языка. Вот когда, оказывается, пригодилась добрая кавалерийская выучка!

Дело в том, что в начале войны разведывательные батальоны дивизий имели кавэскадроны. Панков и отобрал трех отчаянных всадников-кубанцев. Ускакав с ними подальше от людских глаз, он дотошно стал репетировать сцену захвата языка. Убедившись, что дело идет ладно, старший лейтенант повел своих людей на объект.

Немецкое боевое охранение, к которому предварительно присмотрелся Панков, занимало крестьянский двор, стоявший на отшибе, на северной окраине села. Мимо двора, петляя в извилистой, густо заросшей лощине, протекал ручей. К нему-то по ночам и бегали гитлеровцы с котелками. Однако в ту ночь, о которой идет речь, жажда их, видимо, не мучила. Панков от досады не находил себе места: зря, выходит, похвалился, что возьмет языка. Над селом уже поднималось солнце. Разведчики собирались покинуть засаду. В это время они заметили бежавшего к ручью немца.