Дорога без конца - [26]

— Увы, — Дэвид покачал головой. — Я об этом совершенно не осведомлен. А дед всегда с гордостью говорил, что мы — прирожденные плебеи.

— Нет, нет, — горячо запротестовал Генри. — Меня не обмануть. Вы знаете, такие моменты могут быть тщательно скрываемы от потомков. Иногда даже короли отступали от голоса крови и как бы это помягче выразиться, ходили на сторону. Так что не зарекайтесь заранее.

— Ладно, не буду, — охотно согласился Дэвид. Собеседник начал его изрядно забавлять.

Генри огляделся по сторонам.

— Что здесь пьют? — спросил он через некоторое время.

— Кто — что, — меланхолично ответил Дэвид и с грустью посмотрел на свой бокал. В армейском баре алкоголь был не просто сильно разбавлен, но еще и строго дозировался. Черт, могли бы хоть в такой день поступиться правилами, недовольно подумал Дэвид. — Закажите и вы что-нибудь. Не пить в такой день — нонсенс.

— Я — потомственный граф, — с гордостью произнес собеседник. — Наш род

насчитывает по меньшей мере тысячу лет. Я не могу пить всякую дрянь.

— Сочувствую, — вздохнул Дэвид. — А я вот вынужден.

Генри огляделся по сторонам, а потом нагнулся, открыл сумку и осторожно вытащил из нее большую темную бутылку, которую показал Дэвиду.

— Угадайте, что это? А?

— Черт возьми, — ошарашенный Дэвид был совершенно искренен. — Да это же настоящий ямайский ром!

Генри удовлетворенно улыбнулся.

— Вот видите, я был прав. Человек, который с первого взгляда узнает такой редкий напиток, по определению не может быть плебеем.

— Почему редкий? — изумился Дэвид. — Я его с юности люблю.

Генри махнул рукой роботу-официанту. Потом взял у него блюдечко с тонко нарезанным лимоном и поставил на стол. А потом торжественно разлил ром в две пузатые рюмки.

— Прошу. Этот ром двадцатилетней выдержки. Я вообще-то больше люблю восьмилетнюю, сам не знаю, почему. Но дед утверждает, что с нашей родословной пить меньше чем двадцатилетнюю просто нонсенс. А поскольку заказывал его именно он, пришлось смириться.

Он взял дольку лимона и осторожно провел ею по краю рюмки. Дэвид проделал тоже самое. Потом Генри поднял рюмку и торжественно провозгласил:

— За наше Училище! Виват!

— За Училище!

И они медленно осушили рюмки до дна.

— Блеск, — искренне восхитился Дэвид, прищелкнув языком. — Где вы нашли такое сокровище?

— Я уже упоминал, что мой дед заключил договор. С фирмой, которая уже бог знает сколько лет производит этот нектар, — бутылку Генри осторожно убрал обратно в сумку, чтобы не привлекать излишнего внимания. — Он по опыту знал, что в молодые годы мог опустошить литровую бутылку примерно за три дня. Поэтому на год он заказал ровно двести бутылок.

— Почему двести? — поинтересовался Дэвид. Собеседник нравился ему все

больше и больше.

— Для ровного счета. Он решил, что оставшиеся обязательно уйдут куда-нибудь. Ну, на всякие там подарки, что ли.

— Ваш дед был глубоко прав.

— Я тоже так считаю. Но обошлось ему это в немалую сумму. Дед специально оговорил, чтобы бутылки делали из старинного стекла, как триста лет назад. И фирме пришлось построить для этого специальную фабрику.

— Для двухсот бутылок? Здорово, — вторично одобрил Дэвид.

— Всего они производят около тысячи, — уточнил Генри. — Узнав о договоре деда, к фирме примазалось еще несколько аристократов. А потом, они по традиции поставляют напитки английскому Королевскому двору.

Оба некоторое время помолчали.

— А не разлить ли нам по второй, граф? — осторожно намекнул Дэвид.

— Видите ли, — ответил Генри. — Я специально не спешу. Шестидесятиградусный ром — серьезный напиток. А мы не можем позволить себе больше двух рюмок. По Уставу, десантник всегда должен быть готов отразить внезапное нападение противника. А алкоголь, к сожалению, здорово сбивает рефлекторные навыки.

— Разве в такой день нельзя немного поступиться правилами? — осторожно

намекнул Дэвид. — Ведь никто не узнает.

— Нельзя, — твердо ответил Генри. — Честь не позволяет. Я сам себе самый

строгий судья.

Дэвид задумался.

— Тогда можно сделать так. Налить по полной, а выпить половину. Чтобы

растянуть на два раза. Треть рюмки, это как-то не серьезно.

— Здравое предложение, — согласился Генри и потянулся за бутылкой.

Тут Дэвид услышал слабый сигнал комма.

— Это ваш, — сказал он.

Генри кивнул.

— Я его специально приглушил. — Генри вытащил комм, поднес к уху, некоторое время молча слушал, а потом бросил:

— Ладно, скоро буду.

И сунул обратно в карман.

— Эх, жаль у нас нет хорошего коньяка, — протянул Дэвид. — Вот тогда

наступило бы полное счастье.

— Простите, — напрягся Генри. — Что вы сказали? Вы упомянули коньяк, я не ослышался?

— Нет, — осторожно подтвердил Дэвид.

— Коньяк? А зачем?

— Глупая привычка, — признался Дэвид. — Знаете, я его смешиваю, с ромом.

И замер. Генри смотрел на него, выпучив глаза. Потом встал, вытянулся по стойке смирно и твердо произнес:

— Есть бог на Земле!

И после этого опять сел.

Дэвид некоторое время молча смотрел на него, но поскольку больше ничего не происходило, решил осторожно поинтересоваться:

— Я вас случайно не задел… своим некорректным замечанием? Я не хотел никого обидеть.

Генри мотнул головой, ничего не говоря. Потом осторожно выдохнул: