Допустимая погрешность - [8]

— Хорошо, — согласился Вейдеманис, поставив стакан в мойку, — ты всегда знаешь, что делать. Если я смогу тебе помочь, то отправлюсь вместе с тобой на ужин. Посмотрим, что за люди окружают нашего гостя.

Борис Алексеевич позвонил в половине одиннадцатого утра. Дронго услышал, как он наговаривает на автоответчик свою просьбу поднять трубку. Недовольно поморщившись, Дронго взял трубку.

—Доброе утро, — возбужденно сказал Ратушинский.

 — Надеюсь, я вас не разбудил?

— Разбудили, — невежливо ответил Дронго,  но это не самое плохое.

— А что самое плохое? — насторожился Борис Алексеевич.

— Мне не очень хочется ехать к вам в гости,  признался Дронго и, услышав как шумно сопит его собеседник, пояснил:  мне не нравится ваша история. Мне не нравится, когда в вашем доме пропадают документы и приходится подозревать самых близких вам людей. Это говорит не в вашу пользу, господин Ратушинский.

— Я знаю, — неожиданно согласился Борис Алексеевич. — Меня эта история совсем свела с ума. Именно поэтому я и обратился к вам. Мне рекомендовали вас как лучшего… Хотя я об этом уже говорил. Впрочем, это ваше право. Если не хотите, вы можете, конечно, отказаться. Я не смею настаивать.

— Вы меня не поняли, — вздохнул Дронго, я сказал, что мне не очень хочется заниматься подобным делом, но я не сказал, что не буду им заниматься. В конце концов, возможно, вы правы и вам действительно нужна моя помощь. Если вор не будет найден, то боюсь, что в следующий раз он решит похитить еще более важные документы. Когда вы пришлете машину?

— Когда зам будет удобно, — быстро ответил Ратушинский. — В любой час, когда вы посчитаете возможным.

— Сколько туда езды?

— Минут тридцать-сорок. Это недалеко от Рублевского шоссе.

— Не сомневался, что именно там,  пробормотал Дронго. 

— В общем, присылайте ваш автомобиль. К половине третьего я буду готов.

— Спасибо, — взволнованно поблагодарил Борис Алексеевич. 

— Я приеду к пяти. У нас сегодня совещание, но я постараюсь побыстрее освободиться. Спасибо, что вы согласились.

Отключив аппарат, Дронго отправился на кухню завтракать. По утрам он избегал обильных завтраков, ограничиваясь кружкой чая с ломтиками кекса. Когда он бывал в зарубежных поездках, то, отправляясь на встречи, которые нередко назначались рано утром, он завтракал более основательно — омлетом с сыром и хорошо прожаренным куском бекона. Мясо с кровью он не любил, предпочитая, чтобы его хорошо прожаривали.

Позавтракав, он позвонил Вейдеманису, предупредив Эдгара, что заедет за ним в три часа. Затем позвонил женщине, убиравшей его квартиру. По взаимной договоренности, она приходила только в те дни, когда он куда-то надолго уходил или уезжал, чтобы не мешать ему своим присутствием. В последние годы он стал замечать признаки сильной меланхолии, которая иногда им овладевала. «Знание умножает скорбь», — часто повторял Дронго. Чем больше дел он расследовал, тем меньше оставалось иллюзий. И тем чаще ему хотелось остаться одному, с книгой в руках. Иногда он с удивлением отмечал, что не выходил из дома несколько суток, работая с Интернетом или копаясь в своей огромной библиотеке.

В половине третьего приехала машина, которую прислал Ратушинский. Дронго подумал, что вечерний прием подразумевает более официальную одежду, поэтому надел серый костюм, подобрав в тон светло-голубой рубашке соответствующий галстук. Спустившись вниз, он увидел стоявшую у ограды машину. Предупредительный молодой водитель, открыв дверцу, помог гостю сесть в просторный салон автомобиля. Дронго усмехнулся. «Как быстро эти нувориши привыкают к подобной жизни», — подумал он.

Водитель сел на свое место и обернулся, чтобы получить указания. Дронго назвал адрес Вейдеманиса и откинулся на спинку сидения. Водитель включил негромкую музыку.

Эдгар ждал у дома. Он был в темном костюме, выбритый, подтянутый, словно собрался на официальный прием. Усевшись рядом с Дронго, он поздоровался с водителем и тихо произнес:

— Ты все-таки решил поехать?

— Думаешь, я не прав?

— Как раз наоборот. Полагаю, что ты поступил правильно. В конце концов, никто лучше тебя не умеет разгадывать подобные загадки.

— Если ты будешь со мной разговаривать в подобном тоне, я сойду с ума от чувства собственного величия, — пошутил Дронго. Стыдно, но ничего другого я не умею делать. А заниматься подобными расследованиями мне стало надоедать,

— Ты обеспеченный человек, можешь все бросить и уехать в Италию к Джил и сыну. Почему ты остаешься в Москве?

— Именно поэтому и остаюсь, — пробормотал Дронго.

 — Во-первых, у меня несносный характер и я быстро надоем Джил.

— А во-вторых? — улыбнулся Вейдеманис.

— Во-вторых, мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Это как наркотик. Получаешь удовлетворение от успешно проведенного расследования. Каждая загадка волнует меня, требует докопаться до корней. Хотя иногда случаются и ошибки. В конце концов, я не могу гарантировать, что у меня не будет неудач.

— Это допустимая погрешность, — успокоил его Эдгар, — одна на сто расследований. Не стоит из-за этого волноваться.

— Не знаю. Иногда мне кажется, что я слишком увяз в этих расследованиях и больше никогда не смогу вернуться к прежней нормальной жизни.