Допущение - [6]

В первый момент Иванов показался слишком молодым и несолидным. Обыкновенный парень, каких много: длинный, румяный, вихрастый, с очень симпатичной улыбкой. Однако оппонировать ему было нелегко. В частности, он свободно оперировал уравнениями квантовой механики, прекрасно знал термодинамику, акустику, геометрическую оптику, владел громоздким, требующим предельной точности, аппаратом тензорного анализа. Прощупать его багаж было невозможно, и Чешуйчиков махнул на это дело рукой.

К.т.н. Сидоров на перекуре выдал своему коллеге новое известие. Оказывается, ивановские ребята, все как один, недурно подкованы, хотя в институтах талантами не блистали. Он, Сидоров, специально интересовался, только что с телефона.

— Вот это организатор, — резюмировал к.т.н. Сидоров.

— Живой генератор идей, — твердо сказал коллега. — Сманиваем.

* * * *

— Да, Иван, заварил ты кашу, — сказал Эрэф. — Наука волосы на голове рвет.

Иван в ответ намекнул, что секретов Кольца он вроде бы не раскрывал: опирался только на работы земных ученых.

Эрэф побарабанил пальцами по невидимому столу и в задумчивости пожевал проваливающимися губами. Это непроизвольное движение почему-то вызвало у Ивана неприятный озноб. Сильно сдал старик за последнее время.

— Так-то та… Но ты себя раскрыл, сынок, — неожиданно сказал Эрэф. Встанем на место оппонента. Каких-то пять лет работы, и на тебе — открытие. И какое! Вроде бы надо радоваться и хлопать в ладоши, ан нет, Тут-то и начинаются проколы. Никакое открытие не делается без научного руководителя, группой дилетантов, да еще в условиях заурядного производства. Как видишь, казусов хватает. Хочешь еще? Пожалуйста. Слепому видно, что сработано практически в одиночку, не принимать же всерьез вчерашних студентов. Кроме того, не забывай, что ты еще крайне молод. К таким результатам, мой милый, идут не годами, а десятилетиями, оставляя после себя горы шлака, и об этом шлаке, заметь, знает весь ученый мир. Нет, сынок, интуицией и хребтом здесь не возьмешь. Вывод: существует какая-то математическая модель. У землян такой модели, увы, нет. Что из этого следует?

Иван промолчал.

— Естественно, начнут копать — кто он такой, этот Иванов, откуда? И выяснится, что у Иванова не было родителей, детства, что никаких школ и институтов он не кончал. Что документики-то у Иванова липовые…

— Никакой модели я не знаю, — хрипло сказал Иван. — Это обыкновенный последовательный расчет. Важна идея.

— Правильно. Умница. За такую идею на Кольце тебе бы поставили золотой бюст и отвалили янговскую премию. А что теперь прикажешь делать? Ведь тема-то объявлена у нас стратегически важной.

"Стратегически важная? — насторожился Иван. — Что эти вояки там откопали?"

Очевидно, он спросил вслух, потому что Эрэф вдруг усмехнулся и сказал, не вдаваясь в подробности:

— Есть одно допущеньице.

Допущение, допущение… Иван припомнил все узловые, отправные моменты. Нет, не здесь. Попробуем на время стать «сапогом». Что прежде всего заинтересует вояку? Прежде всего — возможность создания принципиально нового оружия. Собственно, лазеек много… но вот эта… Да. Что-то здесь есть. Перспективная лазейка. Действительно, таким способом любую структуру можно вывести из устойчивого состояния. Нечто вроде навязанного резонанса на ядерном уровне, сопровождающегося испусканием энергии. Чем больше масса, вовлекаемая в резонанс, тем, естественно, больше выход энергии. Вот тебе и безобидные поперечные волны… Ивану стало жарко. Где-то глубоко в сознании ликующий голосок пропищал: "Это все я, я!..", — но он затоптал этот голосок, как затаптывают смердящий окурок.

А Эрэф тем временем разглядывал комнату и говорил:

— Уютное гнездышко. Это твоя знакомая? Хороша, хороша, ничего не скажешь. Вкус у тебя отменный, Иван, от отца, видно, в наследство достался. — Он впервые упомянул об отце, которого Иван не знал, поскольку в младенческие годы был передан, как и все юные граждане Кольца, в интернат, где его воспитанием занимались мрачные типы из Сектора Безопасности. Уж они-то особым вкусом не отличались, поскольку ценили только один вкус — в еде, — ты и ковер повесишь в единственно правильном месте, и кресло поставишь так, что оно никому не мешает, а мимо никак не пройдешь. Одеваешься ты в тон, в меру. Прекрасно одеваешься. Книг, я смотрю, здорово прибавилось… Так вот — придется все это оставить.

Надо отдать должное — лягался Эрэф умело, с подходцем.

— Я вот думаю, как это лучше сделать? Просто так тебя не уберешь — слишком ты, Иван, заметная личность. Будут искать труп — других агентов спугнут с насиженных мест. Может, попросту? Инсценировать самоубийство? Как ты думаешь? Белковый муляж, стандартная записочка: "В моей смерти прошу никого не винить". Кому придет в голову, что это не ты, а мастерски сработанная кукла? А, Иван?

Эрэф рассуждал буднично, скучновато, и это было страшно. За его словами чувствовалась тяжелая безжалостная сила, о которой Иван начал забывать. А зря! Ведь Эрэф и раньше предупреждал. Сейчас же это было не предупреждение, это был приказ — марш назад, на Кольцо, агент, иначе тебе будет очень и очень плохо.