Допрос безутешной вдовы - [19]
Чем ближе я подъезжал к Саппоро, тем невыносимее становился трафик, и когда я въехал на территорию города, обе полосы не самого, кстати сказать, широкого в Японии хайвея оказались забиты четырехколесными жителями непритязательных предместий, возмечтавшими поскорее, до вечернего часа пик, прибыть к обеденным столам и манящим – опять-таки – постелям. И в своих традиционных для нас, японцев, наивности и суетливости они, сами того не желая, запрудили автостраду до практически пробочного состояния за целых полтора часа до того, как этим самым пробкам положено образовываться. После Саппоро назойливый рой разнокалиберных автомобилей стал постепенно рассасываться, и к Читосэ я подъезжал уже на нормальной мужской скорости, разогнав вокруг себя докучливых попутчиков и сонные тучи. И едва я сошел со скоростной, как вдруг физически ощутил полный отлив сна. То ли это, подобно мине замедленного действия, сработал ивахаровский кофе, то ли впереди ждали занятные приключения, которые пока еще не были постижимы моему разуму, но уже ощущались моей необычайно чувствительной сегодня, несмотря на понедельник, плотью.
Почти все саппоровцы автоматически считают аэропорт Читосэ новым. Собственно, и в официальном названии его это прилагательное фигурирует самым непосредственным образом: аэропорт Новый Читосэ. Но когда несколько лет назад дорогое моему сердцу здание старого аэропорта, где было испытано немало острых и почти всегда приятных ощущений, в одну прекрасную ночь исчезло с лица земли, всем вновь прибывающим на Хоккайдо стало вдруг непонятно, почему это, собственно, он «новый» и почему его нельзя считать просто «аэропортом»? Конечно, здание его, шикарной полураспрямленной подковой раскинувшееся на огромном поле под Читосэ между романтической грядой вечно туманных гор и блеклым, невыразительным берегом Тихого океана, старым никак не назовешь: тонированное стекло, никелированный металл, мягкие ковры – все, как в лучших домах Токио и Осаки. Но таких «новых» аэропортов по всему миру теперь сотни, так что мне лично не по нраву этот наш местечковый патриотизм – дешевый и невразумительный.
Я припарковал казенный «краун» на бескрайней аэро-портовской стоянке в начале шестого и не спеша пошел по длинной стеклянной трубе коридора на первый этаж в сектор прилета. Когда я ступил на тот самый мягкий, одновременно упруго и податливо прогибающийся под ногами серый палас, я вдруг сообразил, что имею сейчас перед собой задачку с двумя неизвестными. Первое неизвестное – это название авиакомпании, которой капитан Мураками имеет честь прибыть к нам на драгоценную хоккайдскую землю. Слева от меня был восточный сектор, куда доставляла своих пассажиров компания ANA, то бишь «Всеяпонские авиалинии», а справа, в западном, кучкуются пассажиры JAL – «Японских авиалиний», и JAS – «Японской авиасистемы», которых мой впечатлительный друг Ганин называет «системными». Все бы ничего, только расстояние между этими секторами составляло добрых семьсот метров, преодолевать которые семенящей рысцой туда и обратно в поисках если не радости, то хотя бы капитана Мураками мне представлялось не слишком солидным для майора полиции.
А вторым неизвестным являлся сам капитан Мураками, о котором мне лаконичный Нисио ничего рассказать не соизволил. Видимо, предполагалось, что я с ним уже знаком, но сколько я ни рылся в полутемных загашниках своей бездонной памяти, никакого капитана Мураками ни из Ниигаты, ни с Хонсю вообще припомнить не мог. У нас, на Хоккайдо, в Вакканае служит один Мураками, кстати с очень неплохим русским языком, но он пока лейтенант. Еще, помнится, в Хакодатэ есть Мураками, кажется, именно капитан, но с русскими делами он не связан: занимается экономическими преступлениями.
В общем, выходов из сложившейся ситуации было несколько, самым простым представлялось позвонить по мобильному Нисио и в течение тридцати секунд получить исчерпывающие ответы на оба вопроса – как о номере рейса и названии авиакомпании, так и о внешности этого самого Мураками. Можно было и не опускаться до унизительного звонка начальству, а элементарно подойти к стойке информации, заглянуть в приторные шоколадные глазки острозу-бенькой девчушки в дурацкой розовой шляпке с обернутой мерзкой зеленой лентой тульей и попросить ее дать после семнадцати тридцати объявление по громкой связи, что-де майор Минамото ожидает капитана Мураками под тремя белыми березами, что благополучно произрастают в зале вылета на втором этаже с того самого момента, как аэропорт Новый Читосэ был сдан в эксплуатацию.
Но я, разумеется, пошел третьим путем – славным, боевым путем гордого, независимого самурая. Ни звонить Нисио, ни флиртовать с девушками из справочного бюро я из принципа не стал, а взял бразды правления сложившейся ситуацией в свои руки и с ходу разрешил первую проблему. Десяти секунд мне хватило, чтобы изучить ультрамариновые дисплеи информационных мониторов и выяснить, что из Ниигаты в семнадцать тридцать прилетает только рейс компании ANA. Имея в запасе пятнадцать минут, я демонстративно не спеша повлекся навстречу солнцу, то есть строго на восток.
Дорогие, очень дорогие машины… Мало кто не мечтает стать когда-нибудь владельцем одной из них. И немногие знают, что это не так уж и трудно. Главное — ее найти. А… угнать у владельца и доставить заказчику — дело техники. Огромный по масштабам бизнес. Десятки миллионов долларов. Тысячи навсегда покинувших Японию автомобилей. И… жертвы. Случайные или нет? — это предстоит выяснить полиции Хоккайдо.
В Ричмонде, штат Виргиния, жестоко убит Эфраим Бонд — директор музея Эдгара По. Все улики указывают: это преступление — дело рук маньяка.Детектив Фелисия Стоун, которой поручено дело, не может избавиться от подозрения, что смерть Эфраима как-то связана с творчеством великого американского «черного романтика» По.Но вдохновлялся ли убийца произведениями поэта? Или, напротив, выражал своим ужасным деянием ненависть к нему?Как ни странно, ответы на эти вопросы приходят из далекой Норвегии, где совершено похожее убийство молодой женщины — специалиста по творчеству По.Норвежская и американская полиция вынуждены объединить усилия в поисках убийцы…
Они — сотрудники скандально знаменитого Голливудского участка Лос-Анджелеса.Их «клиентура» — преступные группировки и молодежные банды, наркодилеры и наемные убийцы.Они раскрывают самые сложные и жестокие преступления.Но на сей раз простое на первый взгляд дело об ограблении ювелирного магазина принимает совершенно неожиданный оборот.Заказчик убит.Грабитель — тоже.Бриллианты исчезли.К расследованию вынужден подключиться самый опытный детектив Голливудского участка — сержант по прозвищу Пророк…
Значительное сокращение тяжких и особо опасных преступлений в социалистическом обществе выдвигает актуальную задачу дальнейшего предотвращения малейших нарушений социалистической законности, всемерного улучшения дела воспитания активных и сознательных граждан. Этим определяется структура и содержание очередного сборника о делах казахстанской милиции.Профилактика, распространение правовых знаний, практика работы органов внутренних дел, тема личной ответственности перед обществом, забота о воспитании молодежи, вера в человеческие силы и возможность порвать с преступным прошлым — таковы темы основных разделов сборника.
Маньяк по прозвищу Мясник не просто убивает женщин — он сдирает с них кожу и оставляет рядом с обезображенными телами.Возможно, убийца — врач?Или, напротив, — бывший пациент пластических хирургов?Детектив Джон Спайсер, который отрабатывает сразу обе версии, измучен звонками «свидетелей», полагающих, что они видели Мясника. Поначалу он просто отмахивается от молодой женщины, утверждающей, что она слышала, как маньяк убивал очередную жертву в номере отеля.Но очень скоро Спайсер понимает — в этом сбивчивом рассказе на самом деле содержится важная информация.
Менты... Обыкновенные сотрудники уголовного розыска, которые благодаря одноименному сериалу стали весьма популярны в народе. Впервые в российском кинематографе появились герои, а точнее реальные люди, с недостатками и достоинствами, выполняющие свою работу, может быть, не всегда в соответствии с канонами уголовно-процессуального кодекса, но честные по велению сердца.
У писателя Дзюго Куроивы в самом названии книги как бы отражается состояние созерцателя. Немота в «Безмолвных женщинах» вызывает не только сочувствие, но как бы ставит героинь в особый ряд. Хотя эти женщины занимаются проституцией, преступают закон, тем не менее, отношение писателя к ним — положительное, наполненное нежным чувством, как к существам самой природы. Образ цветов и моря завершают картину. Молчаливость Востока всегда почиталась как особая добродетель. Даже у нас пословица "Слово — серебро, молчание — золото" осталось в памяти народа, хотя и несколько с другим знаком.