Дополнительный прибывает на второй путь - [37]

«Сложись иначе обстоятельства, — подумал Денисов, — его занимал бы сейчас Лука…»

Вохмянин что-то писал в общей тетради. Пока Денисов смотрел на него, он не поднял головы.

Первенствовал Судебский.

— …В каждом деле надо знать тонкости! Если кинолог — собаку хорошо знай, чтобы мог сказать, выгуленный пес или нет… Если следователь или инспектор, наблюдай — кто чего стоит!

Хозяин Дарби обращался к Прудниковым, они занимали места в середине, за тем же столом сидели Шпак и проводница девятого Рита. Прудниковы-младшие играли во втором салоне. Дальше, в нерабочем тамбуре, маялся дог.

В салон вошли еще люди. Проводницы двенадцатого и десятого никого не видели, но, по модели Денисова, должны были быть допрошены — вместе с электриком прошли в середину, к попутчикам магаданца. Сам магаданец устроился между Судебским и Пятых.

До Астрахани оставалось недолго. Если бы погода благоприятствовала, на вокзале, под желто-красной крышей, очень скоро их ждала бы группа Газимагомедовой.

Денисов вернулся к событиям на московском вокзале в момент отправки дополнительного.

«Карунаса, который подходил к Судебскому перед посадкой, не интересовал рацион дога. Это так ясно!..»

«Подошел, поинтересовался: „Чей дог? — рассказал Судебский. — Каких родителей? Чем кормим?“ Они думают, если собака большая — ей наварил полведра супу…»

Денисов снял часы, положил на столик рядом с авторучкой и записной книжкой «Фише-Бош», подвинул бутылки с «Айвазовской» — возникла некая композиция.

«Ответы Судебского, должно быть, успокоили Карунаса, он своим ключом открыл Судебскому дверь в вагон и только позднее, перед самым отправлением, оставшись один, поставил в окно с нерабочей стороны свою сумку. Это заметил младший инспектор… — Денисов переместил записную книжку, возникла новая и, как ему показалось, более динамичная композиция. — Карунас в случае допроса должен будет объяснить, кому предназначался груз. Или, по крайней мере, откуда сам он его получил!»

Денисова отвлек хриплый голос Судебского:

— Кошелек потерпевшего с пятнадцатью червонцами тоже исчез! Я никого не подозреваю, однако… — Он метнул взгляд куда-то в сторону двери.

Ехавшие в купе с убитым молчали. Вохмянин оставил доклад, присматривался к холодной трубке, точно видел ее впервые.

— Как честный человек… — прохрипел Судебский. — Предлагаю! Пусть каждый предъявит свою наличность.

В салоне стало тихо.

— Деньги? — спросил кто-то.

— Ну!

— Ерунда! — Молчавший все это время Рати повернул скорбное лицо. — Не думайте, что каждый здесь в одиночку. Слава богу, у меня есть глаза…

Антон согласился:

— Лишнее!

— А мы добровольно! Я первый… Вот! — Судебский стад демонстративно выворачивать карманы — на пол посыпались талоны на бензин, корешки каких-то квитанций. — Ни одной десятки!

Феликс, магаданец и еще двое последовали его примеру. У Феликса оказались четыре новенькие десятки, магаданец был, что называется, гол как сокол.

— Обещали выдать на месте…

— Все или никто! — гремел Судебский, снова рассовывая содержимое по карманам.

Директор вагона-ресторана оторвался от счетов:

— Червонец — купюра ходовая…

— Главное: как определить, какие купюры краденые? — спросил Шалимов.

Сабодаш, простая душа, подлил масла в огонь:

— Вообще-то деньги узнать нетрудно. — Он потемневшим платком вытер лоб. — Кошелек найден. Внутренняя поверхность оказалась в высохших бурых пятнах: кровь! Значит, на деньгах тоже…

— Хватились! — Прудников усмехнулся. — Разменял — и дело с концом!

— Показывай, Прудников! — прервала его жена.

В это время Марина поднялась, поправила очки. В руке у нее была пачка десяток.

— Проверьте, — она положила деньги на стол перед Антоном. На некоторых действительно были какие-то пятна.

У Вохмянина вырвался досадливый жест. Похожая на жужелицу пассажирка под литографией астраханского Кремля громко вздохнула.

— Вы везете деньги из Сум? — спросил Антон.

— Часть денег я разменяла по дороге…

Электрик из угла заметил резонно:

— Убийца мог выбросить деньги, а кто-то поднять!

Поколебавшись, Антон переправил лежавшую перед ним пачку на стол к Денисову.

— Ашулук! — объявил Шалимов.

Земля за окном выглядела рассохшейся, словно покрытой древними письменами. Сероземы, серо-фиолетовая клочковатая сушь. Станции еще не было, но вдоль полотна тянулись четкие следы протекторов.

Вдоль пути вскоре замелькали невысокие строения. Сабодаш кого-то увидел, поднялся к окну. Какой-то человек бежал к поезду.

В ту секунду, когда колеса дополнительного замерли, в руке Антона был пакет.

— Спасибо, — сказал Антон. Не вскрывая, передал пакет Денисову.

— Пять минут стоянка, — сообщил Шалимов.

Магаданец спросил:

— А следующая?

— Селитренский.

«Должно быть, последняя телеграмма», — подумал Денисов.

«…Направленный экспертизу нож красной пластмассовой ручкой орудием преступления не являлся…»

От него не ускользнуло:

«Обнаружены два ножа, и оба не являлись орудием убийства… Основное вещественное доказательство не найдено…»

Разговоры прекратились, когда Денисов стал откладывать лежавшие перед ним купюры, имевшие следы перегиба. Было заметно: прежде чем попасть в общую пачку, часть купюр была сложена вчетверо.