Допельдон, или О чем думает мужчина? - [49]

«Привет, слово!» — «Привет!»

Разговаривать с ним было гораздо приятнее, чем со своей ревностью, — и я уцепился за эту возможность как утопающий за соломинку.

«Чего-то давно тебя не было видно?» — «Да, вот не было повода, и не появлялась». — «А сейчас что? Появился повод?» — «Типа того», — усмехаюсь. — «Что открываешь новый обувной бутик?» — «Нет, это было твое желание, тебе его и исполнять». — «Тогда какого же рожна ты здесь?» — «Скоро узнаешь?» — «Это связано с ней?» — кольнуло у меня в голове. — «Возможно!» — «Ну вот, и ты туда же. Ты что за одно с ревностью!» — «Да-да, оно со мной заодно!» — «Заткнись!» — «Нет, я по другой причине!» — «Точно?» — «Точно». — «По какой?» — «Скоро узнаешь».

Тьфу ты, черт! Совсем крыша едет. Сам с собой разговариваю. Кручусь на постели и, в конце концов, принимаю позу младенца в утробе матери. Надо уснуть, срочно уснуть.

Свободен!?

Я один, совершенно один.

Может, это и к лучшему? Собственно говоря, я сам этого добивался — и вот теперь могу спокойно наслаждаться. Ревность, правда, лежит где-то на дне живота тяжелым камнем, но молчит, не беспокоит. А что ей говорить? Для того, чтобы расти дальше, ей нужен объект, а пока его нет. И его не будет еще в течение, как минимум, одного дня.

И это неплохо. Надо только привыкнуть к этой тяжести. И попробовать сделать что-то такое, что помогло бы забыться. Вот хотя бы, наконец, написать обращение к избирателям. До выборов-то осталось всего две недели, а оно до сих пор не написано.

А что? Это неплохая мысль? И меня снова уносит в заоблачные дали.

Вот изберут меня депутатом. Займусь общественной деятельностью. Буду помогать людям. Ну и что, что совет местный, собираемый по 131 закону! Самый низкий уровень. Зато есть возможность заниматься конкретными делами. Отвлекусь. Обо мне будут писать в газетах, показывать по телевизору. Марина когда-нибудь увидит меня и поймет, как же она была не права, что не захотела быть со мной рядом.

«Вот, блин, идиот! С чего это ты решил, что она не хочет быть со мной рядом? Это ты не хочешь, чтобы она была с тобой рядом?» — «Я не хочу. У меня просто нет такой возможности, у меня жена и ребенок, я должен, вот поэтому я и займусь общественной деятельностью, чтобы забыться, вычеркнуть ее из жизни!» — «Стоп! С кем это я только что разговаривал? Ревность, ты?» — «Нет». — «Слово, ты?» — «Нет». — «Значит, сам с собой?! Псих…»

С этими мыслями встаю и сажусь за письменный стол, кладу перед собой лист бумаги и начинаю ваять воззвание к народу. Компьютер включать неохота. Про себя решаю, что сейчас набросаю только тезисы, а потом на работе наберу по-белому и сразу же отдам в печать.

Газета-то предвыборная на самом деле, уже давно сверстана и ждет только вот этой самой статьи. Ну, так получилось, что в одном месте сошлись и фестиваль, и предвыборная гонка, и пикник. Да еще фильм надо заканчивать. Художественный, который все лето снимал в поте лица. Осталось последние кадры доснять.

Поэтому начинаю себя успокаивать. Может, это даже и хорошо, что Марина уехала, и семьи тоже нет под боком. Никто не будет мне мешать сосредоточиться.

«Хм, когда это она тебе мешала? Вспомни, каким ты был два года, когда тебя вырубили на городских выборах. Кто тебя тогда вытащил из депресняка? Кто ездил с тобой по адвокатам и судам?»

Да уж. Что было, то было. Два года назад у меня была первое хождение во власть. Оно было изначально обречено на неудачу, потому что я своими глупыми правдолюбскими статьями в газете, да еще и в своей собственной, между прочим, заработал себе врагов во всех эшелонах власти города. Кому был нужен абсолютно независимый человек, да еще имеющий в своих руках такую гранату без чеки как собственная независимая газета.

Пусть маленькая, плохонькая, выходящая раз в месяц, но зато регулярно и приличным тиражом. 10000 экземпляров.

Именно поэтому к проверке моих подписных листов отнеслись с особой тщательностью и без труда нашли там кучу ошибок и неточностей.

— В ваших подписных листах обнаружены неточности, соответствующие статье закона, поэтому мы вынуждены отказать Вам в регистрации Вас как кандидата в депутаты городского совета. Вопросы есть?

— Вопросов нет. Но я буду обжаловать решение комиссии в суде.

— Это ваше право.

До сих пор, как наяву, вижу рыбьи глаза члена избирательной комиссии, заместителя начальника ГУВД города, не помню уж как его фамилия, произносящего эту фразу.

Точно такими же глазами он смотрел на меня в своем кабинете, куда пригласил для беседы после моей редакторской статьи, где я порассуждал на тему, почему начальник ГУВД города постоянно получает какие-то награды и «звания лучшего в области», когда в городе до сих пор не раскрыта куча громких дел. Ну, там — убийство мэра, например, или убийство одного участкового, который отказался брать взятки.

Заместитель же открытым текстом намекал мне, может, вашей газете чего не хватает, для того, чтобы писать более объективные статьи. Мол, у них есть фонд помощи погибшим милиционерам, и этот фонд мог бы помогать моей газете, если бы я стал писать об их подвигах. Что я ему тогда сказал?

— Нет, спасибо, не надо.