DOOM: Небо в огне - [11]

Мне одиноко. Мне скучно. Я думала, что когда мы прибудем на Гавайи, я найду ребят своего возраста. Но все, кто находятся здесь, либо взрослые, либо совсем дети. Некоторые из них даже не называют меня «Джилл». Они зовут меня «подросток». Поначалу они устроили вокруг меня большой шум. Адмирал дал мне медаль. Настоящей не было, поэтому он взял старую медаль от гольфа, которую выиграл годы тому назад, но поскольку эта вещь многое для него значила, я была польщена. Мне было неудобно от того, как все смотрят на меня, и все же это было приятно. Минусом было то, что после этого никто не мог не обращать внимания на мой возраст.

Никто, кроме доктора Форреста Эйкермана. Возможно, он был сумасшедшим, но он был мил со мной. «Ты — гений», — неустанно повторял он. «Я предпочитаю быть в компании с гениями». Он выглядел как Винсент Прайс из старого ужастика, даже усы были такими же аккуратными. Я не помню, о чем был фильм, помню лишь ту деталь, что доктор считал себя экспертом по монстрам. «Пусть остальные зовут их „врагами“», — говорил он, подмигивая. «Но это понятие более подходяще для старого языка. „Врагом“ можно назвать что-то человекоподобное.

Мы же столкнулись с новым царством, с новой силой. Теперь мы — борцы с монстрами».

Пусть я понятия не имела, что он подразумевает под новыми царствами и силами, но по крайней мере он не пренебрегал общением со мной. Здесь имелась дюжина занятий на компьютерах, которыми я могла теперь выбрать и в которых я была настоящим героем; но я выбрала работу с доктором Эйкерманом. Я делала все, о чем бы он меня не попросил. Его исследование было интересным, и было много того, в чем я могла ему помочь.

Я не возражала тому, что он мною интересовался, ведь я собиралась стать его ассистентом.

Но мне не нравилось, как он спрашивал об остальных. У Альберта, Флая и Арлин было много военных занятий, которые занимали их. Кен выздоравливал в госпитале; о чем бы мы с ним не разговаривали, он очень быстро уставал.

— Имеются показатели, что Кен — тоже гений, — сказал Эйкерман, улыбнувшись.

— По крайней мере, теперь он распакован.

— Что ты имеешь в виду?

— Это, хм, шутка. Он выглядел, как мумия, когда мы вытаскивали его с поезда. Когда я смотрю на него теперь, мне кажется, что передо мной… мумия.

— Да, да, — ответил он. — Вы с Кеном стоили той жертвы, которую принесли другие.

— Они были очень храбрыми.

— Вполне понятное качество, — сказал он себе.

Люди, разговаривающие сами с собой, любят подслушивать.

— Что вы имеете в виду? — спросила я.

Он посмотрел на меня из-за планшета и уставился сквозь свои тяжелые, с черным ободом, очки.

— Извини. Я провел слишком много времени в лаборатории. Я всего лишь хотел сказать, что если человеческая раса хочет выжить, мы должны собрать вместе всех наших гениев.

Меня называли гением с самого детства. Иногда я уставала от этого.

— А кто, по-вашему, гении? — спросила я.

У него был заготовлен быстрый ответ.

— Все те, кто думает лучше, чем их сосед.

— Тогда гениев, должно быть, очень много.

Он улыбнулся.

— Будешь наглеть — я не покажу тебе свою коллекцию.

Мне всегда тяжело было заткнуть себя.

— А с чего вы взяли, что я наглею?

Он по-отечески положил руку на мое плечо. Я не возражала. Он ведь не мог знать, что отец мне не нужен.

— Джилл, военные ведут записи. Иногда мне кажется, это единственное, что они делают по-настоящему хорошо. Если бы у твоих друзей-вояк был необычайно высокий IQ или другие атрибуты ума, мы бы знали.

— Я думала, большинство записей были утеряны во время вторжения.

Он засмеялся. Но смех его не звучал так, будто шутка ему действительно понравилась.

— Тебе следует стать адвокатом.

— Нет уж, спасибо.

— До Судного Дня в этой базе данных содержалось исчерпывающая информация о военном персонале всех служб.

— Судного Дня?

— Так мы называем первый день вторжения. Кстати, я заметил, что ты хочешь сменить тему. Ты гений, Джилл. Возможно, тебе будет интересно узнать, что твоя фамилия, Ловлейс, совпадает с фамилией Августы Ады Кинг Ловлейс, англичанки-математика, которая считается первым программистом в мире.

Было просто поразительно, сколько мелочей Эйкерман держал у себя в голове. Продолжая разговаривать, я входила вслед за ним в самую большую лабораторию, какую когда-либо видела: раньше это был подземный склад, который доктор Эйкерман, с позволения военных, превратил в собственный мир. Здесь все говорило о том, что лабораторией управлял именно он.

Мне хотелось уйти от разговора о моих друзьях. То, как он говорил о них, заставляло чувствовать меня некомфортно. В последнее время мне казалось, будто они меня игнорировали.

Но я не хотела быть предателем, несмотря на то, что была на них рассержена. Я не крыса. К тому же, возможно, они намеренно дали мне время побыть одной. Арлин сказала мне, что я могу быть очень неприятной, когда капризничаю.

А впрочем, почему бы и нет? У Альберта и Арлин были общие дела. Когда они у них появлялись, им не хотелось видеть никого вокруг, даже Флая. Но затем Арлин стала больше времени уделять Флаю. У них были настоящие отношения брата и сестры. Когда я впервые их встретила, я подумала, что между ними может что-то быть. Но я быстро поняла, что это не так.