"Что же это? Неужели моя ненависть кончается? Ну нет, шалишь! У меня ее много, на всех хватит! Корчиться будете, ненавидеть, бить - за меня, за мои провалы и мою тоску!.. Стоп! А кто сказал, что за мою? - вскинулся он. - Почему за меня? Нет, никто за другого ненавидеть не станет - все и за себя глотки перегрызть готовы. И никакой я не донор, ничего им не даю. Просто подталкиваю, помогаю преодолеть здравый смысл, страх, обязанности все то, что держит их на привязи. Теперь понятно, почему на ту девчонку почти не подействовало - нет у нее еще своей злобы. Может, я что-то и отдаю, только мало - ту самую последнюю каплю. Но почему мужик приласкал котенка? Получается, что я могу передавать и еще что-то, кроме ненависти? Мне было так одиноко, тоскливо. И ему тоже захотелось быть нужным немедленно, хотя бы котенку. Я обречен отдавать все - ненависть, любовь, страх, горе, радость. Надолго ли меня хватит?"
Он дрожащими пальцами вытянул сигарету, вдохнул голубой горький дым и вдруг понял!
"Я ведь отдаю то, что дают мне, расплачиваюсь той же монетой! И ответом на ненависть будет злоба, а за добро отплатится любовью. Господи, как мне надоело ненавидеть! Люди, я хочу любви, радости, добра - хоть чуть-чуть!"
Семен Кириллович Губанов откинулся на спинку скамейки, закрыл глаза и вдруг увидел мяч, тот самый яркий огромный мяч из детства. И он бежал к нему - долго, через всю комнату, нет, через всю жизнь - опять, как тогда споткнулся. Но падая, увидел, что мяч подскочил, вырос, вытянулся и мягко, упруго подхватил его.
Сигарета выпала из ослабевших пальцев. Губанов сглотнул, и мокрая дорожка показалась на щеке.
Мимо шли люди.
- Вам плохо? - наклонился над ним какой-то парень.
- Да нет, ничего, все в норме...
И подумал: "Все в норме? Хоть бы это была правда..."
