Донкихоты Вселенной. Роман 2-х книгах - [19]

Скафандр чуть вздрогнул, но космонавт не ощутил бы движения, если б Дикий спутник не стал заметно увеличиваться в размерах, надвигаясь на него.

— Как заарканишь нашу вуалехвостку, — слышался в шлеме Вязова голос Бережного, — линь понадежней закрепи.

— Не беспокойтесь, командир. Крючки зацеплю под самые жабры.

— Не сорвалась бы!

— Так я ее не просто крючком поддену, а морским узлом линь завяжу. Еще одним взрывом не оторвешь.

— Валяй, валяй! И пощупай там, разберись, прав ли был Сергей Петрович Божич, не зря ли сомневался мистер Джон Бигбю!

— Мне поднырнуть под «луну» придется. С той стороны, может быть, что и увижу, кроме гладкой стенки, как с этой.

— То, что стенка гладкая, тоже дорогого стоит. Но поторапливайся. Не только время, но и спутник Дикий летит прямо на наш звездолет.

— Есть! Вижу подходящее местечко. Выступ, а подле него выбоина, словно из нее кусок вышибли.

— Ты там не фантазируй! Вышибли! Я посмотрю, как ты «пробу» вышибешь. Ангелы небесные здесь с кувалдами, что ли, летают!

— Так я вроде ангела, если не с кувалдой, то с электроэрозийным резаком. Сейчас под стенку нырну.

— Ну, ныряй, ныряй, ангел небесный!

Вязов проплыл под космической громадиной и оказался с другой ее стороны. Не освещенная солнцем, она казалась совершенно темной. В вакууме ведь нет рассеянного света. Непроглядно черное и яркое соседствуют рядом. И Вязов ничего не мог рассмотреть с внутренней (да, именно с внутренней!) стороны стенки, которая все-таки была отчетливо вогнутой, в то время как с освещенной стороны — выпуклой!

Но никаких желанных деталей искусственного сооружения на темной части обломка Вязов рассмотреть не мог. Впрочем, они могли здесь и не быть! Кто знает, какую роль выполняла эта часть гипотетического звездолета, если верить, что осколок принадлежал ему?

Требовалось скорее закрепить линь и еще успеть взять «пробу».

Легкое прикосновение крюка вызвало, к удивлению Вязова, брызнувший сноп искр. Но едва он включил электроэрозийный резак, случилось нечто невероятное, как бы из-за электрического замыкания. Дикий спутник содрогнулся, тряхнув скафандр Вязова. Затененная часть обломка ярко осветилась пламенем, вырвавшимся из скрытых в нем дюз.

Вязов с замиранием сердца понял, что невольно включил дремавшие сотню лет реактивные двигатели (скорее всего рулевые) погибшего чужепланетного звездолета.

— Эй, Никита! Ты что, с ума сошел? Зачем запустил двигатель своего скафандра? Ты понимаешь, что делаешь? Прешь прямо на модуль звездолета!

— Это не мой двигатель, — доложил Вязов, — заработали неведомо отчего инопланетные двигатели, ожил обломок звездолета.

— Эх, растяпа! Удружил! Теперь никакой буксир не поможет. С Земли уже тревогу бьют, им все видно. Да и сам я вижу — столкновения не избежать! Тоже «спасатели»! — гремел в шлеме Вязова гневный голос Бережного.

— Отсюда их не выключить, — имея в виду заработавшие двигатели, доложил Вязов.

— Сам понимаю. Нестерова помнишь?

— Летчика? Еще бы!

— Иду, как он, на таран. Держись, Никита!

Вязов сразу все понял, вспомнив о Нестерове, первом русском авиаторе, совершившем мертвую петлю, а во время войны 1914 года — первый в мире таран, стоивший ему жизни.

И спустя полтора столетия, когда неведомый осколок вдруг ожил в космосе и ринулся на модуль звездолета, Бережной не задумался. Крюк линя еще не был закреплен — обломок чужепланетного корабля уже не отдернуть. Осталось только пойти на первый в мире космический таран, как пошел на первый воздушный таран Нестеров, русский голубоглазый летчик, любитель музыки и поэзии, страстно увлеченный авиацией, которую обогатил несколькими своими проектами и небывалыми, никому еще не известными приемами высшего пилотажа.

Бережной тоже был голубоглазым, правда, не таким молодым, как Нестеров, в своей летной жизни на Земле он испытал немало сверхновых самолетов и взлетолетов, проявляя отвагу и риск в сочетании с техническим расчетом и содружеством с конструкторами. Перейдя в космос, он оставил следы и на Луне, и на Марсе, отыскав там действовавшие когда-то автоматические станции земных предков.

Теперь он не задумался, кто полетит вместо него спасать пропавший звездолет. Он вообще не думал о ком-нибудь, кто остался на Земле. Он думал о всех на ней живущих и чувствовал только свой Долг, который для него был выше всего на свете.

Одетый в скафандр, чтобы по закону космоса прийти на помощь вышедшему в открытый космос товарищу, Бережной видел в передний иллюминатор, как надвигается на него Дикий спутник. Он двигался вбок, словно старался уклониться от грозившего ему удара.

Бережной, как и погибший в таране Нестеров, ловко маневрировал рулевыми двигателями, чтобы перехватить «Дикаря», вооруженного достижениями былой цивилизации, чтобы настичь его и ценой собственной жизни сбить в сторону.

Удар был страшным.

В условиях невесомости законы инерции действуют неизменно.

Пластиковый эластичный скафандр Бережного вырвало из кресла у пульта, прорвало им упругую переборку и ударило о стенку кабины, прогнув ее так, что она дала трещины. Воздух при этом мгновенно улетучился.

Несмотря на тройную упругость скафандра, переборки и стенки кабины космоплана, Бережной, не осознав перелома рук, ног и черепа, потерял сознание…