Глава пятая
ТАЙНА КОРОЛЕВСКОЙ КРОВИ
Оптимист — не тот, кто не знал отчаянья, а тот, кто пережил его.
А. Н. Скрябин
Только в безлунные дождливые недели осени бывают такие непроглядные ночи, как в этот раз в Ремле.
Две темные, закутанные в плащи женские фигуры, неразличимые на фоне черных стен замка, пробирались к подножию его тюремной башни на берегу Сонмы.
Ноги скользили по мокрым от накрапывающего дождя камням.
— Осторожнее, госпожа де Триель, здесь придется спуститься к самой воде, — слышался из-под капюшона высокий голосок впереди идущей.
Казалось странным, что каменистый берег, сливающийся с основанием башни, покрыт кустарником.
Но стволы растений жадно проросли сквозь трещины в камне и так распустили ветви, что позволили скрыть под ними лодку.
Обе фигурки, балансируя на ходу руками, перебрались в суденышко, закачавшееся под их ногами.
Первая из них села на весла, предусмотрительно обвязанные тряпками, и лодка бесшумно отчалила от башни.
Почти рядом прозвучал голос часового, невнятно окликнувшего на тритцанском языке не людей в лодке, а своего собрата, ближнего стража.
— Мнят себя здесь хозяевами, — зло прошептала девица де Триель.
— Хозяева, зажатые в тиски осады! Моя госпожа, им трудно позавидовать.
— Это правда, — согласилась Лилия де Триель, опуская концы пальцев в воду. — А вода холодная, — прошептала она.
На другом берегу их ждали. Сильные руки ухватились за веревку и вытащили лодку на низкий берег.
Сидевшая на веслах слишком проворно для дамы выскочила первой и протянула руку спутнице, которая старалась возможно изящнее сойти на песок.
— Теперь пожалуйте за мной, — сказал встречавший мужчина, чья борода сливалась с темнотой ночи, в которой люди растворялись, как тени в овраге. — Господин рыцарь ждет вас в рыбацкой хижине. Конечно, это не нарядный павильон для свиданий в графском парке, но по крайней мере нет посторонних ушей и дождь не накрапывает.
— Ах, этот дождь! Я боюсь, он испортит мне прическу, — жеманно произнесла Лилия де Триель.
— Надвиньте капюшон на глаза, хотя они не менее прически делают дам прекрасными.
— Вы учтивы как рыцарь, любезнейший.
— Увы, я только в числе его соратников.
— А кто из соратников? — заинтересовалась де Триель.
— Гневий, моя госпожа, — пояснила ей спутница. — Это разбойник Гневий Народный.
— О, всевышний! Я так страшусь разбойников! — в притворном ужасе воскликнула любимица короля.
— Не стоит их бояться, если они берут вас под защиту, — успокоил даму Гневий, вводя спутницу в убогую хижину, где их ждал, подпирая потолок своей длинной фигурой в серебряных доспехах, рыцарь О Кихотий.
— Рад приветствовать вас, прекрасные дамы, — встретил он прибывших, — надеюсь, прогулка была приятной?
— Если не считать струек воды, льющихся за ворот столь неудобного дамского платья, от которого так приятно освободиться, — с этими словами оруженосец рыцаря Санчо Пансий стянул с себя костюм придворной фрейлины, надетый им на камзол, и облегченно вздохнул, словно освободился от лат, а не от легкого дворцового наряда. — О, если бы вы знали, патрон, как эти тритцанские вельможи липли ко мне, словно я был вымазан медом.
— Вид у тебя был сладкий, можно их понять, — вставил Гневий.
— Он удивительно женствен. Я бы взяла его в сестренки, — произнесла Лилия де Триель.
— О сестрах еще поговорим, — непонятно пообещал О Кихотий.
— Во всяком случае, я душевно благодарна ему за свидание с вами, рыцарь О Кихотий.
— Что касается меня, госпожа де Триель, то я рассчитывал на встречу с будущей королевой Френдляндии.
— Вы больно жалите своей шуткой, рыцарь. Пристало ли вам так говорить с дамой?
— Я просто имею в виду, что вам чужды дворцовые интриги, а я прямодушен, тем более когда говорю о том, что принадлежит вам по праву.
— Я ненавижу интриганов, ибо корона несовместима с интригой.
— Как приятно слышать из столь прелестных уст столь мудрые слова. Значит, я не ошибся, предлагая свою помощь, правда, рассчитывая и на вашу.
— Какой же вы большой! Вот это мужчина! С вами не страшно! — сказала девица де Триель, приблизившись к рыцарю и запрокидывая голову, чтобы посмотреть ему в лицо.
— На ваше бесстрашие я и рассчитывал.
— Тогда говорите, прошу вас, говорите.
Никита наклонился к ней, чтобы продолжать беседу вполголоса, подумав при этом, что Лилия одного роста с его Надей.
Ночью в каменную спальню-клетку, где томилась Надя, через скрипучую дверь вошел папиец св. Двора в алой мантии и остановился на пороге, опустив глаза и молитвенно сложив руки.
Надежанна вскочила с каменного ложа и выпрямилась во весь свой маленький рост, словно готовясь к бою в своих серебряных доспехах.
Папиец низко поклонился и пропел сладким голосом:
— Слуга Святой Службы увещевания, приближенный к Великопастырю всех времен и народов, Великому папию И Скалию, недостойный монах Кашоний счел за особую честь для себя навестить тяжкую грешницу, скрытую от всевышнего под именем Надежанны.
