Донецкие повести - [41]

* * *

Через час во дворе дома по проспекту Освободителей, 16 припарковалась тёмно-синяя «ауди» боевого вида, о чём свидетельствовали многочисленные вмятины и царапины, часть из которых была замазана явно не в дорогой мастерской, а при помощи обыкновенной губки. «Ауди» с шашечками на крыше и двумя молодыми людьми внутри расположилась таким образом, чтобы удобно было держать в поле зрения окна нужной квартиры на третьем этаже и поржавевшую железную дверь подъезда. Один из крепышей обошёл дом по периметру и, убедившись, что подъезд не имеет сквозного выхода, прошёл вдоль забора охраняемой парковки, которая была расположена неподалёку. Искомый автомобиль «авео» красного цвета стоял четвёртым от ворот.

Антон Царьков не находил себе места. Чужая квартира раздражала своим неказистым видом. Подержанная мебель, санузел, облицованный лет двадцать назад голубой плиткой «под пенку», старый корейский телевизор с раздолбанным пультом – всё это угнетало. А особенно злил и бил по нервам сливной бачок унитаза, из-за постоянного протекания воды время от времени наполнявшийся и шумевший. Куда не глянешь – ничто не поддавалось ни исправлению, ни улучшению. Попачканные, с оборванными краями обои, облезшие, мокрые от конденсата трубы в санузле, треснувший у плинтуса линолеум.

А ведь ещё каких-то две недели назад Антоша – так его хоть и изредка, в виде поощрения, называла Полина – считал себя счастливым человеком. Он ходил на работу, любил Полину, жил мечтами об их будущей счастливой жизни. Но, как только он вынес тот чёртов чемодан с деньгами, вопреки его ожиданиям, всё не улучшилось, а, наоборот, пошло наперекосяк. В душе он надеялся, что Полина вознаградит и оценит по достоинству его преданность и смелость и наконец-то перестанет в чём-либо сомневаться. Как бы не так! А хотели же дом купить и уехать, нет – квартиру ей подавай. Ошибка за ошибкой. И как резко изменилась Полина после того, как квартиру на неё оформили… Зачем только пошёл у неё на поводу? Ну, ничего, это у него просто дурная привычка сгущать краски и себя накручивать. А скоро они обязательно уедут вместе подальше, заживут, обязательно купят дом – что им помешает? Антон старался отогнать тревожные мысли, в это время у него в кармане зазвонил телефон.

– Смотри, Андрюха, вот он, на балконе курит, разговаривает с кем-то, – один из филеров достал бинокль, чтобы получше рассмотреть объект, благо, ещё не стемнело. После чего, взглянув на распечатанную фотографию, довольно констатировал: – Он самый.

– Хорошо. Не будем дёргаться, пусть дома сидит до прибытия начальства, отдыхаем, никуда он не денется.

Двор жил своей привычной вечерней жизнью. С наступлением темноты бабушки, забрав с собой тёплые подстилочки, ретировались по квартирам для просмотра очередной серии теленовеллы о судьбе бедной девчонки из Сибири. Мужики разлили на всех последнюю бутылку, забили ещё раз «козла» и, выкрутив из патрона лампочку, освободили беседку для вечерних посиделок влюблённых парочек.

– Амур, Амур, ко мне! – истеричный голос хозяйки кавказской овчарки разбудил наблюдателей. – Фу, ко мне! Ах ты, засранец, весь двор переполошил!

Молодой кобель остервенело гавкал на переднее колесо проезжающего по двору красного автомобиля.

– Андрюха, он уезжает! – молодой человек, сидящий рядом с водителем, толкнул напарника, который и без того уже бросил на заднее сиденье пакет с конфетами и повернул ключ в замке зажигания.

– Да вижу, вижу, как же мы его проворонили… Когда он вышел? Ты тоже заснул, что ли, Серый?

– Да! Дреманул! Вырубился просто, сам не заметил как. Вчера ночь отдежурил на периметре. Не галди, погнали быстрее!

«Ауди» по кочкам рванула в сторону улицы, на которую свернул Царьков. Овчарка ещё сильнее надрывалась, провожая вылетающую из двора машину преследователей.

– Совсем с ума сошли, придурки безбашенные! Здесь же двор, а не трасса! – возмущённая хозяйка кобеля осталась стоять в клубах пыли.

Троллейбус с рекламой стирального порошка на борту не спеша подбирался к остановке.

– Объезжай, объезжай его слева, вот зараза, – машина спрыгнула с бордюра тротуара и, звякнув глушителем об асфальт, вырвалась на проезжую часть.

– Ёли, чуть глушак не оторвали…

– Голову нам оторвут сначала! Давай, давай, жми, он направо ушёл на светофоре!

«Ауди» издавала громкий рычащий звук из повреждённого глушителя. Любители форсажа оценили бы по достоинству мощь этого рычания. После каждой выбоины на дороге рёв становился всё сильнее.

Царьков двигался не спеша, соблюдая правила, чтобы не привлекать к себе внимание дежурных патрулей, когда в зеркало заднего вида его ослепил дальним светом автомобиль преследователей. «Давай, лети, ночной пилот, блин. Понацепят себе глушителей, лётчики, чтоб вы долго жили…» – Антон перестроился в правый ряд, уступая дорогу лихачу, но «ауди» с шашечками на крыше подрезала его, едва не заставив вылететь на остановку. Двери такси синхронно открылись, и два молодца ринулись к машине Царькова.

«Что за чёрт!» – Антон рефлекторно заблокировал двери и включил заднюю передачу. «Авео» со свистом рванул назад, но один из преследователей, который пытался запрыгнуть в салон со стороны пассажирского сиденья, уцепился за зеркало и повис на нём, схватившись другой рукой за приоткрытое стекло.