Дон Жуан - [90]

И качество бывает под сомненьем.

А женщина — как легкое вино:

Испортиться и ей не мудрено.

7

Миледи я сравнил бы без прикрас

С вином первейшей марки, с золотыми

Чеканки самой новой; как алмаз,

Миледи, совершенствами своими

Блистая, только радовала глаз.

С докучными уликами пустыми

Природа — этот хмурый прокурор

Еще не приставала к ней в упор.

8

Я знаю — Смерть упрямая стучится

К нам в дверь сперва как будто неумело

(Так в первый раз к вельможе подступиться

Купец, пожалуй, не решится смело);

Но если уж начнет она сердиться,

То грозно принимается за дело:

Чуть переступит за порог — она

Уплаты долга требует сполна!

9

Ты все съедаешь, Смерть! Но, ради бога,

Умей щадить бедняжку Красоту

И без того добычи очень много,

И все пожрать тебе невмоготу.

Гурман костлявый! Подожди, не трогай

Невинную весну во всем цвету!

Бери героев — наций блеск и силу,

Но женственности прелести помилуй!

10

Миледи было свойственно хитрить,

Когда ее интрига увлекала;

Открыто благосклонность проявить

Ей воспитанье строгое мешало,

Но тем неосторожней, может быть,

Свое миледи сердце отдавала

И нежности своей невинный пыл

Тому, кто чувств таких достоин был.

11

Амурные истории Жуана

Во всех салонах сплетни вызывали.

Но леди Аделину, как ни странно,

Его грехи нимало не пугали.

Притом в английском климате туманном

В Жуане страсти как бы остывали;

Ведь был он как младой Алкивиад

К любой среде приспособляться рад.

12

Герои мои был тем более пленителен,

Что не старался никого пленять,

Он был умен, спокоен, обходителен,

Не претендуя лавры пожинать.

Назойливый дендизм предосудителен;

Его девиз — «блистать и ослеплять»,

А фатовство и прочие чудачества

Роняют человеческие качества.

13

Мне хорошо известно — не всегда

Успех чванливым франтам доставался

А мой Жуан был скромен, господа,

И сам собою всюду оставался;

Он искренним казался без труда

И голосом приятным отличался,

А голосу приятному даны

Все пагубные чары Сатаны!

14

Он от природы был учтиво — нежен

И подозрений вовсе не внушал,

Изящен и спокойно — безмятежен,

Он весело победы предвкушал.

Герой такой мне попадался реже,

Чем фатоватый щеголь и нахал,

А впрочем, скромность тоже дар отменный;

Она успех приносит несомненный.

15

Любезно — весел и приятно — мил,

Жуан со всеми вел себя тактично.

Он сплетничать о ближних не любил,

Он слабости собратьев знал отлично,

С надменными он сам надменен был

И намекнуть умел дипломатично,

Что цену знает и себе и им

И что доволен жребием своим.

16

Но дамам каждый раз являлся он

В том облике, в каком его хотели

Узреть. Таков неписаный закон.

Живей всесильной кисти Рафаэля

Воображенье их; кто наделен

Красивой внешностью, того умели

Они всегда поднять на пьедестал,

Чтоб он, как чудо света, заблистал.

17

Но Аделина просто приписала

Жуану качества свои и в нем

Все совершенства редкие искала;

И мудрецы порой повинны в том.

Нас учит опыт многому, но мало.

Мы горечь истин все же познаем,

А мудрецы упорно забывают,

Что и глупцы на свете ведь бывают.

18

Мудрейший Бэкон, Локк, Сократ и ты,

Божественный, чье чистое ученье,

Непонятое, как и все мечты,

Лишь породило новые гоненья,

Лишь укрепило силу темноты,

За что ты принял это униженье?

Увы, примеров множество таких;

На совести людской оставим их.

19

Что до меня — о славе не мечтая,

Держаться я решил теперь скромней:

Я с холмика спокойно созерцаю

Мельканье лиц и пестроту идей,

Я безмятежно — весело болтаю,

Как на прогулке, с музою моей;

Легко дается мне стихосложенье,

Без всякого оттенка напряженья.

20

Мне кажется, в уменье рифмовать

Заслуги нет, но в легком разговоре

Весьма приятно время коротать.

Когда поэты с музами не в ссоре,

Они умеют строчки сочетать

В изящном стиле «Improvvisatore»[94]

В подобном стиле рад писать и я,

Но льстивою не будет песнь моя.

21

«Omnia vult belle Matho dicere — die aHquando

Et bene, die neutrum — die aliquando male».[95]

За первым не стремись, коль не титан ты,

Второе в счастье нужно и в печали,

Для третьего потребны уж таланты,

Зато везде и всюду мы встречали

Четвертое; в поэме ж сей, друзья,

Вы все найдете, полагаю я.

22

Я прославляю скромность как систему,

И с гордостью я вовсе не в ладу;

Короткой я задумывал поэму,

И сам не знал, куда я забреду.

Хотелось мне представить эту тему

Цензуры благосклонному суду,

Польстить владык дряхлеющих амбиции,

Но я, увы, рожден для оппозиции!

23

Я неизменно защищаю тех,

Кто не в чести. И если час настанет,

Когда толпы победной рев и смех

Над бывшими избранниками грянет,

Я нападать на них сочту за грех.

И, может быть, — меня на это станет

Примкну я к роялистам; мне претит

И демократ, когда он властью сыт.

24

Я мог бы стать супругом превосходным,

Не зная, как печален мой удел,

Я мог бы, свойствам вопреки природным,

Монахом стать, уйдя от светских дел,

Но никогда в плаще поэта модном

Я щеголять бы дерзко не посмел,

Когда б мои стихи перо зоила

Насмешкой злобною не заклеймило.

25

«Laissez aller».[96] В поэме, господа,

Героям самым разным дверь открыта.

Писать о них, казалось, нет труда;

Не нужно Лонгина и Стагирита;

Но вот в окраске фактов вся беда!

Здесь подобает мудрому пииту

Искусственное к естеству свести,

В явленьях частных общее найти.

26

Когда-то люди создали манеры,

Теперь манеры создают людей.

Прилизаны, приглажены и серы,

Не проявляем воли мы своей.