Дон Жуан - [89]

Захлестывало, даже уносило.

Известно, как легко играет бес

Большою впечатлительностью; сила

Внезапных впечатлений тем страшней,

Чем видимая сущность холодней.

89

Бесовское в ней было дарованье,

Которому два имени дано:

Когда успешны наши начинанья,

Зовется гордой стойкостью оно;

Но ежели бесплодны все дерзанья,

Простым упрямством. Только мудрено

Определить границы и приметы,

Явленье отличающие это.

90

Будь Бонапарт героем Ватерлоо,

Примером стойкости считался б он;

Теперь, когда ему не повезло,

Он прозвищем упрямца заклеймен.

Но кто нам скажет — что добро? что зло?

Я, право, озадачен и смущен!

Вернусь-ка лучше к леди Аделине;

Она у нас ведь тоже героиня,

91

Была ль она в Жуана влюблена?

Она себя сама не понимала,

А если б только поняла, — она

От собственного сердца б убежала.

Она была сочувствия полна,

Поскольку Дон-Жуану угрожала

Опасность несомненная, а он

Был, ей казалось, плохо защищен.

92

Он был ее приятель, юный брат,

Но искренне, не в стиле оперетки.

О платонизме часто говорят

Лукавые французские кокетки,

И немки романтичные горят

В какой-нибудь лирической беседке

От чистых поцелуев, — но она

Была для честной дружбы рождена.

93

Конечно, пола тайное влиянье,

Слегка подогревающее кровь,

Их дружбе придавало обаянье,

Похожее немного на любовь.

Ведь вредно только страсти состоянье

Для нежной дружбы. Повторяю вновь,

Что женщина как друг всего вернее;

Лишь не ищи любовной связи с нею.

94

Но всякая любовь в себе таит

Зародыш измененья — и не диво;

Лишь на мгновенье молния блестит;

Стихий неудержимые порывы

Иметь не могут формы — все летит,

Все движется, меняясь прихотливо,

А нежная любовь уж никогда

Не может быть надежна и тверда!

95

Я часто слышал жалобы влюбленных

На то, что страстью увлеклись они,

А, как известно, страсть и Соломона

В шута преобразила в оны дни!

И даже добродетельные жены,

Слывущие примером искони,

Какому-нибудь тихому созданью

Умели отравить существованье.

96

Но я на личном опыте узнал,

Что женщины способны быть друзьями.

Когда всеобщий суд меня терзал

Допросами и злобными словами,

Я цену женской дружбы испытал,

Она одна не расстается с нами

И в бой за нас вступает каждый раз,

Когда клевещет общество на нас.

97

Но дружбу Аделины и Жуана

К высокому разряду относить

Еще пока, пожалуй, слишком рано;

За ними надо дальше последить.

В разгаре их невинного романа

Я их пока оставлю — так и быть:

Такой прием зовется — задержание

Читательского резвого внимания.

98

На лошадях, в коляске и пешком

Они вдвоем прогулки совершали;

Испанским занимались языком,

Чтоб «Дон-Кихота» знать в оригинале;

Наедине болтали вечерком,

Высокие вопросы обсуждали.

Мне это все удастся, может быть,

В дальнейшем как-нибудь изобразить.

99

Но предостерегаю вас заранее

От выводов поспешных и пустых,

О леди Аделине и Жуане я

Не высказал догадок никаких.

Подробно расскажу об их романе я

В октавах сатирических моих;

Пока замечу только предварительно,

Что их паденье все еще сомнительно,

100

Но в жизни все великие дела

Рождаются из малых. Кто не знает,

Как много неожиданного зла

Пустячные причины порождают!

Откуда катастрофа подошла,

Порою и мудрец не угадает

(А я держу пари хоть на мильярд,

Что все пошло с простой игры в бильярд!)

101

Вы скажете, что это очень странно,

Но правда всякой выдумки странней.

Как помогли б правдивые романы

Познанью жизни, мира и людей!

Мир выплыл бы из мрака и тумана,

Когда б Колумб этических морей

Духовные открыл нам антиподы

В характере у каждого народа.

102

Какие бездны есть в сердцах людских!

Какие в них «пещеры и пустыни»!

Как в душах всех правителей земных

Нагромоздились айсберги гордыни!

Как много в этих дебрях вековых

Антропофагов водится поныне!

Когда б историк правду молвить смел,

Сам Цезарь бы от славы покраснел!

ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

1

Ах! Что же дальше? О любом предмете я

Могу воскликнуть так в своих стихах,

Ведь этим «ах» все выражу на свете я

Надежду, грусть, унынье или страх.

Вся наша жизнь — сплошные междометия:

И «ну», и «ба», и «ух», и «ох», и «ах»,

И «фу», и просто «тьфу» — уж это «тьфу» — то

Мы произносим каждую минуту.

2

В противовес великому «ennui»,

Все эти восклицанья выражают

Эмоции; эмоции сии

В пространствах бесконечности всплывают,

Как пузырьки на океане, и

В миниатюре вечность отражают:

И благо тем, кто знает благодать

Незримые явленья наблюдать.

3

Печально, если в душах цепенеют

Стремленья, погребенные навек,

Притворство всеми чувствами владеет,

И надевает маску человек.

Никто открыто действовать не смеет;

Мы наших мыслей сдерживаем бег.

Поскольку все поэты — лицемеры,

Мы принимаем вымыслы на веру.

4

Скажите мне, кто втайне хоть на час

Не вспомнит прежней страсти заблужденья?

И что из нас не испытал хоть раз

О невозвратном прошлом сожаленья?

Пусть волны Леты увлекают нас,

Печали не потопим мы в забвенье,

И, как ни блещет светлое вино,

Осадок опускается на дно.

5

Что до любви — рассказ неторопливый

Пойдет о госпоже Амондевилл…

Звук имени ее, такой красивый,

Мое перо недаром вдохновил.

Все музыка — и звон ручья игривый,

И шепоты травы, и шум ветрил;

Все музыкально в мире, все прекрасно,

И пенье сфер мы слышим ежечасно.

6

Миледи Аделина, господа,

Была близка к рискованным решеньям;

Ведь слабый пол, изменчивый всегда,

Изменчивым подвержен настроеньям.

Ярлык вина обманчив иногда,