Дон Жуан - [83]

Блиставшие отменной чистотою

Фильтрованной воды. Но их чертам

Не повредило время прожитое.

О прошлом не узнать по паспортам,

И золотого свойство золотое

Не портится; терпим наш высший свет

К тому, кто соблюдает этикет.

81

Но это все до некоторой точки;

Нас учит пунктуации закон,

Что знаки препинанья — те же кочки,

Что неприятен ведьмам вcех времен

Лишь окрик «стой!», а под покровом ночки

Есть у любой Медеи свои Ясон.

Гораций сообщает нам и Пульчи:

«Omne tulit punctum, quae miseuit utile dulci».[78]

82

Невинность часто трудно доказать,

Дурная слава вроде лотереи:

Честнейших жен способно доконать

Злословие насмешкою своею,

Меж тем как дамы «с прошлым», так сказать,

Являются, немало не робея,

Как Сириус на светский небосвод,

Едва-едва страдая от острот.

83

Но я вернусь к гостям Амондевилла.

Их было тридцать три. Как я сказал

Высокой касты лучшие светила,

Брамины мод и вкусов идеал!

Не по чинам их муза разместила,

А по капризу рифмы. Я видал

В блестящем их кругу абсентеистов,

Чей нрав ирландский пылок и неистов.

84

Там был и сэр Болл-Тун, большой смутьян,

Прославленный драчливостью словесной,

И юный бард столичный, граф Оман,

В салонах блещущий звездой небесной;

Там был веселых оргий капитан

Сэр Джон Пьювиски, пьяница известный;

Там лорд Пиррон, философ-радикал,

Возвышенные мысли изрекал.

85

Там граф Тира, большой аристократ,

Показывал прекрасные манеры,

Надменный щеголь с головы до пят;

Там были благороднейшие пэры,

Почти из средневековых баллад;

Там прелести чувствительной примеры

Являли шесть сестричек — мисс Баллетт,

Мечтавшие о свадьбе с детских лет.

86

Там были благородные вельможи

С не слишком благородным поведеньем,

Маркиз де Рюз там оказался тоже,

Чарующий парижским обхожденьем.

Краса и гордость светской молодежи,

В любой игре одним простым движеньем

Умел он, тонко проявляя власть,

К себе приворожить любую масть.

87

Там был и метафизик вдохновенный,

Любивший и науку и банкеты,

Там был и Пустослов достопочтенный,

И завсегдатай скачек и балета

Сэр Генри Приз — большой любитель сцены;

Там были математики, поэты,

Там был и Август, лорд Плантагенет

Держать пари любитель и эстет.

88

Там был гвардеец бравый Джек Жаргон,

Там был, в боях награды заслуживший,

Великий тактик генерал Мордон,

Десятки янки на словах сгубивший;

Там был судья и бравый солдафон,

Сэр Джеффри Грубб, язвительно шутивший,

Умевший прибаутки отпускать

И приговор остротами смягчать.

89

Все общество на шахматы похоже:

В нем есть и короли и королевы,

Слоны и пешки, есть и кони тоже.

Ведь жизнь всегда игра. Однако все вы

Вольны в своих поступках. Ну так что же?.

Тем больше здравых поводов для гнева…

Но муза легкокрылая моя

Не любит жалить, милые друзья!

90

Тут был оратор; на последней сессии

Он с первой речью важно выступал:

От робости теряя равновесие,

Обширные проблемы освещал.

Потом прочел во всей английской прессе я

Его дебюту множество похвал:

Твердили все газеты в исступлении,

Что гениально это выступление!

91

Оратор этот был ужасно горд

И лавры предвкушал самовлюбленно;

Он был неглуп, в цитатах очень тверд

И наслаждался славой Цицерона.

К Амондевиллу в гости этот лорд

Был приглашен к открытию сезона,

И «гордостью отчизны» лести глас

Его провозглашал уже не раз.

92

Тут были два талантливых юриста,

Ирландец и шотландец по рожденью,

Весьма учены и весьма речисты.

Сын Твида был Катон по обхожденью;

Сын Эрина — с душой идеалиста:

Как смелый конь, в порыве вдохновенья

Взвивался на дыбы и что-то «нес»,

Когда вставал картофельный вопрос.

93

Шотландец рассуждал умно и чинно;

Ирландец был мечтателен и дик:

Возвышенно, причудливо, картинно

Звучал его восторженный язык.

Шотландец был похож на клавесины;

Ирландец, как порывистый родник,

Звенел, всегда тревожный и прекрасный,

Эоловою арфой сладкогласной.

94

К Амондевиллу съехались они

Эстеты, и политики, и пэры

Конечно, жизнь комедии сродни

Смешны поступки, лица и манеры,

Но шутка увядает в наши дни;

Ни Конгриву, ни дерзкому Мольеру

Не оживить насмешкой прошлых лет

Прилизанный и чинный высший свет.

95

Смешные чудаки остепенились

И как-то отошли на задний план,

Профессию теряя, изменились

И хитрый шут, и ловкий шарлатан.

Ей-богу, все глупцы переродились,

Какой-то появился в них изъян.

Мы стали стадом, каждый это знает:

Толпа скучна, а меньшинство скучает.

96

Как рожь, я прежде Истину растил,

Теперь колосьев жалких мне довольно;

Коль ты намек, читатель, уловил,

Я буду — Руфь, ты — Вооз сердобольный.

Но я напрасно Библию открыл,

Мне детство вспоминается невольно;

Я верю миссис Адаме больше всех:

«Упоминать Писанье всуе грех!»

97

В наш жалкий век мякины, сколь возможно,

Мы пожинать стремимся что-нибудь;

Так остряки стремятся осторожно

Свое словечко вовремя ввернуть.

Один хитрец придумал способ сложный,

Как вовремя находчиво блеснуть:

Цитаты он уж с вечера готовил

И по программе ловко острословил.

98

Но остроумец должен подводить

К удобной точке тему разговора:

Он должен слово хитрее пустить,

Как ловкий псарь — обученную свору,

Он должен случай вовремя схватить,

Он должен смело, выгодно и скоро

Соперника смутить или убрать,

Чтоб выгодных позиций не терять.

99

Хозяева — лорд Генри и миледи

Гостей своих умели угостить;

И призраки для столь роскошной снеди

Могли бы воды Стикса переплыть!