Дон Хуан - [54]

— Честно говоря, — проворчал я, — я надеялся, что в тот же самый момент разверзнутся небеса, вниз прольется поток света и спустятся крепкие парни в белых сомбреро и ракетных ранцах, которые с песнями наденут на нас цветочные венки и заберут… ну, куда-нибудь. Согласен даже на мой родной мир, только бы не оставаться здесь. Но, по всей вероятности, этого пока не произошло. Ничего, будем ждать.

— Я согласна, — откликнулась девушка. Быстрыми движениями плеч она разминала себе шею — увлекательное зрелище. — Подождем. Не то, чтобы у нас были какие-то другие варианты. Может, прокатимся еще куда-нибудь, только через пару деньков? Моя мягкая слабая дерьер, прошу прощения за откровенность, сейчас жаждет одного — полежать на уютной кушетке, а не того что ты, наверное, подумал. Впрочем, к тому, о чем ты подумал, мы тоже можем вернуться. Чуточку позднее.

— Здравая идея.

Несколько минут мы продолжали путь в молчании. Солнце уже почти касалось горизонта, изрезанного черными в его красноватом свете горами.

— Однако, честно сказать… — я окинул озабоченным взглядом груду трофеев, навьюченных на третью, заводную лошадку, которую я беззастенчиво позаимствовал у покойного белого ковбоя, — Если мы будем продолжать работать в том же духе, нам определенно не помешал бы третий. Оруженосец или вроде того. Отчего бы нам не взять третьего, Алика? Может, эту твою Мишель из публичного дома?

Алика фыркнула.

— Вряд ли. Мишель зарабатывает за неделю столько, сколько нам не снилось и за год. И кстати, чтобы ты знал, Мишель — это он, а не она.

— Что?

— Люди бывают разные. И нравится им разное. И ведут они себя по-разному. Я знаю нескольких таких. Например, Мишель.

— Тьфу, черт!

— А что? — она поглядела на меня невинными, озорными глазами. — Это имеет какое-то значение?

— Чертовски верно, имеет!

— То есть, будь ты по-прежнему убежден, что он — женщина, ты бы ухаживал за «ней», говорил любезности, услужливо подносил бы зажженную спичку? А теперь будешь только плеваться и рычать «черт»?

— Тебе-то что с того?

— Мне? — она задумалась. — Нет, мне ровно ничего. Когда мне кто-нибудь нравится, я беру и укладываю его… или ее… себе в постель. Я в ладах с самой собой и не думаю долго, потому что знаю, что взаимная симпатия куда важнее каких-то там идиотских размышлений насчет «мальчик или девочка». Тот, кто не думает слишком много, живет дольше — и счастливее. Но я вижу, до чего тебя перекосило. Звучит неправильно, по-твоему?

— Да.

— Боже мой, до чего же ограниченное мышление. Из какой отсталой средневековой дыры ты выбрался, парень?

Я не ответил. Я внимательно смотрел вперед. Там, застилая низкие вечерние облака, тек по воздуху густой черный дым.

Горел город.

Часть 11

В том, что случилось, нельзя винить никого. Никого, кроме нас самих. Да и не в моем это характере — винить других людей за свои решения. Сами, все сами. В общем, мы решили въехать в город. Но только не сразу.

— Что это значит? — спросила Алика, прищуренными глазами наблюдая за дымными облаками, расплывающимися по оранжевому закатному небу. Голос у нее сделался напряженным.

— Если исключить версию, что кто-то из наших воняющих мочой и навозом друзей заснул в борделе с сигарой во рту, — задумчиво сказал я, — то остается предположить, что это хороводят парни, прибывшие в Роуэн-Хилл по мою душу.

— Ты не говорил, что за тобой погоня или что-то в этом роде.

— Потому что не предполагал, что они доберутся сюда так быстро, ждал их здесь минимум дня через два. Точнее, не ждал, собирался сдернуть задолго до этого. Да и вдобавок не думал, что ты сможешь мне помочь в этом вопросе, чего уж там.

— И до сих пор не думаешь?

Я внимательно рассмотрел ее, эту невысокую хрупкую девушку, которая за минувшие несколько часов принесла мне больше пользы, чем все остальные обитатели этого гиблого места, вместе взятые.

— Я бы предпочел, чтобы ты не ввязывалась в то, что случится здесь в совсем скором времени. Это не твоя драка, да и вряд ли нынешние парни будут похожи на простаков с запруды — это настоящие волкодавы, и биться они будут всерьез.

Алика подбоченилась.

— Это все?

— Мне бы не хотелось, чтобы с тобой что-то случилось, — сказал я честно.

— Ха! Вот это признание! Что случилось с суровым, как ковбойский ботинок, парнем, которому перерезать чужую глотку — словно куриное крылышко разгрызть? Или пробудилась твоя условно прекрасноликая душа?

— Ничего не случилось, да и душа по-прежнему спит вечным сном где-то на холодном заснеженном полюсе. Мы всегда скалим клыки внешнему миру. Просто потому, что он внешний, и значит, чужой. Но наша жизнь состоит не только из мерзкого стального оскала. Есть еще и то, что находится внутри. Свое. Родное.

— И я, значит… — протянула Алика. Я очнулся.

— Застряла где-то между этими двумя крайностями. Да. Именно так.

Девушка криво усмехнулась. Наваждение рассеялось. Мы все еще двигались неспешным шагом в направлении горящего Роуэн-Хилла — оставалось до него еще, наверное, минут пятнадцать спокойной езды, и руке у меня были вожжи и револьвер, а в голове спокойствие. Банды о «Куилинна оказалось недостаточно для того, чтобы распрощаться с Отстойником, к ней добавилась дамба, лишившая горожан воды. Но и одной дамбы тоже мало — теперь мне придется разбираться с целой оравой головорезов из Сан-Квентина, причем безо всякой гарантии успеха.