Домзак - [16]

Шрифт
Интервал

Нила кивнула.

- Может, пить бы тебе поменьше, Байрон?

- Может. А может, и не может. - Он потянулся - кости хрустнули. - Так, говоришь, прокурорский этот у деда в кабинете? Иван Алексеевич? А разве не Попов у нас тут прокурорит?

- Попов на пенсии, - сказала Нила, - уже четыре года как.

- Ну и ладно. - Байрон свесил босые ноги с кровати. - Почему бы и не поговорить? Настроение у меня как раз - поговорить. Ты чего, Нила?

Старуха - уже в дверях - полушепотом проговорила:

- У тебя в кармане револьвер был... Как ты заснул и все ушли, я его под подушку положила...

Он внимательно посмотрел на нее.

- Спасибо, Нила. Только запомни: я деда не убивал. Его топором зарубили. Так-то. А револьвер - дедов, он его у себя в кабинете хранил.

Охнув и перекрестившись, старуха исчезла за дверью.

Шторы в дедовом кабинете были раздернуты, дверь на галерею приоткрыта, и солнечный свет мощным потоком делил помещение пополам, поэтому сослепу Байрон не сразу разглядел человека, сидевшего на корточках возле книжного шкафа, занимавшего всю стену между окном и письменным столом.

- Здравствуйте, Байрон Григорьевич, - приветствовал его человек в синем мундирном костюме, выныривая на свет с книгой в руках. - Иван Алексеевич Пряженцев, прокурор славного Шатова. Извините, пока вы отдыхали, я тут в книжках рылся. Ничего?

- Ничего. - Байрон устроился в кресле перед письменным столом, на котором синела папочка в ледериновой обложке. - Горьким интересуетесь?

- Да не то чтобы Горьким... - Пряженцев поставил том на полку. Когда-то был запойным читателем, да и жена у меня учительница литературы... - Он перевел взгляд с Байрона на письменный стол. - Как бы нам поудобнее устроиться?

- Да садитесь за стол, не стесняйтесь! - Поставил на приставной столик бутылку "Чивас Ригал". - Не желаете ли? Очень рекомендую. По капельке.

- Спасибо, но я за обедом не удержался от соблазна, попробовал вашего фирменного напитка... рюмочку... Ваша домработница чудо какая стряпуха! Трудно было устоять...

Он протиснулся между шкафом и столом и опустился в кресло.

Байрон поставил перед собой два стакана, налил себе вволю, прокурору на два пальца. Молча придвинул стакан к папке. Поднял свой.

- Чин-чин! - Сделал глоток. - Если курите, не стесняйтесь. - Бросил на стол пачку своих сигарет, щелчком выбил одну, пыхнул дымом. - И не обращайте внимания на мои манеры хозяина жизни: на самом деле я вовсе не такой.

Прокурор со вздохом пригубил виски, закурил.

- Знаете, дед был одержим книгами, - продолжал Байрон. - С самого первого дня, как стал председателем райпо, взял книжный магазин под личную опеку. На дни рождения дарил подчиненным только книги, и все такие, знаете, - Пушкина, Достоевского, того же Горького. И даже когда провинциальные книжные магазины стали один за другим разоряться, он свой не оставил. Потребовал, чтобы на полках непременно присутствовала вся русская и зарубежная классика. К возвращенной литературе - ну, к Набокову, Шмелеву и прочим - относился настороженно, но - допускал. Правда, выборочно: "Лолиту" запретил, к примеру. Мы из-за этой "Лолиты" даже слегка повздорили. Я ему говорю, что последняя четверть этой книги - лучшая в мировой литературе поэма о несчастной любви, а он мне: "Защиту Лужина" и "Приглашение на казнь" возьмем - и баста. Если домашние брали книгу - а они, как вы, наверное, заметили, здесь повсюду, - следил, чтобы книжка была прочитана до конца. Всякий раз напоминал старинное русское монастырское правило: монаха, бросившего чтение на полдороге, сажать в одиночку на хлеб и воду, пока книгу не осилит. Вы давно здесь? И что заканчивали?

- Скоро будет четыре года, - растерянно ответил прокурор. - Саратовский юридический.

- Известное заведение, - одобрительно кивнул Байрон. - Помню, когда я учился на юрфаке, мы с подачи преподавателей бурно обсуждали книжку вашего профессора Нояха... фамилию забыл... а, Нояха Равиковича. Он утверждал, что преступность - никакое не "родимое пятно" капитализма, как формулировалось в марксистской литературе, а следствие врожденных порочных наклонностей личности. Понятно, что таким образом он снимал ответственность за рост преступности с социализма. Книжка оказалась провокативной, на что автор скорее всего и не рассчитывал: профессорам от социалистической юриспруденции пришлось развенчивать теорию Равиковича и волей-неволей возлагать ответственность за преступность на само социалистическое общество, точнее, на его незрелость. А уж бедному саратовскому профессору, вздумавшему бежать впереди поросячьего визга, каких только ярлыков не наклеили! Вульгарный бихевиоризм, - с удовольствием выговорил Байрон. - Остальных не помню. - Он не спускал глаз с прокурора, невозмутимо внимавшего словоизвержению подпившего хозяина. - Сейчас многие после института в адвокатуру норовят...

- Мне это не по карману, - сказал Пряженцев. - Да и склонности не те. До того я работал следователем в областной прокуратуре...

- Ага. Когда старик Попов собрался на пенсию, ему стали искать замену, но никому не хотелось ехать в шатовскую тьмутаракань. Никому, кроме вас. Для вас это что-то вроде испытания периферией... Простите, сколько вам лет?


Еще от автора Юрий Васильевич Буйда
Рассказы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Синяя кровь

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стален

Как это всегда бывает у Юрия Буйды, в горячей эмали одного жанра запекаются цветными вкраплениями примеси жанров других. Так и в этот раз: редкий в русской прозе плутовской роман обретает у автора и черты романа воспитания, и мета-романа, и мемуарно-биографической прозы. В центре повествования – Стален Игруев, «угловой жилец и в жизни, и в литературе». Талантливый провинциал, приезжающий в Москву за славой, циничный эротоман, сохраняющий верность единственной женщине, писатель, стремящийся оставаться твердью в потоке жизни, в общем, типичный русский человек, живущий в горящем доме.


Ермо

Кто такой Джордж Ермо? Всемирно известный писатель-эмигрант с бурной и таинственной биографией. Он моложе Владимира Набокова и старше Георгия Эфрона. Он – «недостающее звено» в блестящей цепи, последний из великих русских эмигрантских писателей.А еще его никогда не существовало на свете…Один из самых потрясающих романов Юрия Буйды, в котором автор предстает не просто писателем, но магом, изменяющим саму действительность!


Третье сердце

Юрий Буйда не напрасно давно имеет в литературных кругах репутацию русского Зюскинда. Его беспощадная, пронзительная проза гипнотизирует и привлекает внимание, даже когда речь заходит о жестокости и боли. Правда и реальность человеческой жизни познаются через боль. Физическую и душевную. Ни прекрасная невинная юность, ни достойная, увитая лаврами опыта зрелость не ограждают героев Буйды от слепящего ужаса повседневности. Каждый день им приходится выбирать между комфортом и конформизмом, правдой и правдоподобием, истиной и ее видимостью.


Первая любовь

«Все возрасты любви» – единственная серия рассказов и повестей о любви, призванная отобразить все лики этого многогранного чувства – от нежной влюбленности до зрелых отношений, от губительной страсти до бескорыстной любви…Удачлив и легок путь, если точка отправления верна. Этот сборник, первый из серии о вехах любви, посвящен пробуждению чувств – трепетному началу, определившему движение. У каждого из нас своя – сладкая или горькая – тайна взросления души. Очень разные, но всегда трогательные истории о первой любви расскажут вам произведения этой книги, вышедшие из-под пера полюбившихся авторов.


Рекомендуем почитать
Оттепель не наступит

Холодная, ледяная Земля будущего. Климатическая катастрофа заставила людей забыть о делении на расы и народы, ведь перед ними теперь стояла куда более глобальная задача: выжить любой ценой. Юнона – отпетая мошенница с печальным прошлым, зарабатывающая на жизнь продажей оружия. Филипп – эгоистичный детектив, страстно желающий получить повышение. Агата – младшая сестра Юноны, болезненная девочка, носящая в себе особенный ген и даже не подозревающая об этом… Всё меняется, когда во время непринужденной прогулки Агату дерзко похищают, а Юнону обвиняют в её убийстве. Комментарий Редакции: Однажды система перестанет заигрывать с гуманизмом и изобретет способ самоликвидации.


Месяц смертника

«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.


Осенние клещИ

Нет повести печальнее на свете, чем повесть человека, которого в расцвете лет кусает энцефалитный клещ. Автобиографическая повесть.


Собака — друг человека?

Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак (с).


Смерть приходит по английски

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тринадцатое лицо

Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?