Домовой - [7]

Шрифт
Интервал

* * *

— Ну, хватит уже стоять, пойдем лучше еще чаю выпьем. Оттого что ты здесь торчишь, они быстрее не приедут.

— Может, пройдем чуток по дороге, навстречу, а?

— Слушай, домовой, хватит дурью маяться. Пойдем, говорю!

Пафнутий крякнул, махнул рукой, подался было вперед, на дорогу. Сделал шаг, другой, но не тут-то было. Мокша переменилась в лице от злости, снова превратилась в страшную каргу. Схватила домового за рукав и волоком потащила к дому.

— Вот задрыга неугомонная! — осерчала кикимора.

— Отпусти! — хныкнул домовой, упираясь.

— Я тебя сейчас так отпущу… Хрястну оглоблей, да так, что борода осыплется!

— Отпусти, говорю!

— Не отпущу!

— Куда ты меня волохаешь?

— Чай пить.

— Отпусти! Слышишь, копыта стучат? Едут! Мокша остановилась, прислушалась.

— И правда, телега скрипит, не обманул, старый, — Мокша уже снова стала доброй старушкой.

— Я не старый, — обиженно буркнул домовой, расправляя помятый рукав, — я зрелый!

— Скройся ты. Близко они уже. Иль на глаза решил показаться? Пафнутий ойкнул и тут же исчез.

— Чуешь? — шепнула Мокша.

— Ага! Нечистью запахло! Говорил же, нельзя Степана одного отпускать. Люди как дети. Как в город сунутся — сразу какую-нибудь заразу подцепят, изгоняй потом!

— Так говоришь, будто сам человеком не был. На то ты и домовой, чтобы очаг хранить.

— Подъехали почти. Давай, с двух сторон обходим и гоним эту гадость в три шеи поганой метлой. Готова?

Поравнялась телега с домовым. Вот Степан сидит, фонарем дорогу высвечивает, лицо хмурое, усталое. Вот Олеся, вот дите… Не такое уж и страшное, это дите… А вот и она, зараза проклятущая! Сидит рядом с ними на телеге, улыбается, ногами болтает. Костлявая баба с длинными черными, как тьма в погребе, волосами. Гляделки, словно бельма, как пустота смотрит. Зубы настежь, пасть искривлена в злорадной ухмылке. Вместо одежды грязная, драная тряпка, вроде рубища. Кожа синяя, как у мертвяка, в язвах вся и струпьях. Тянет руки к дитятке, щиплет его, тычет в бока, тот плачет, слезами заливается. А Олеся агукает да баюкает бедное дитя, гадает, почему сынишке не спится? Видать, нечисть эта пристала к ним еще в городе. Увидела ребенка, жажда проснулась, захотелось извести молодую душу. Так и едет с ними, страху нагоняет, дороги не дает. Степан с Олесей хоть и не видят ее, но чувствуют — давит она на них. Как от тучи, пасмурно от нее на душе. Рыпнулся было домовой на нее, а страхолюдина его уже приметила. Вперила в Пафнутия бездонный взгляд, смотрит прямо внутрь, насквозь, и скалится зубастой улыбкой, широкой, от уха до уха, мерзко хихикая, как душевнобольная. Домовой остолбенел, ничего поделать не может, только тоска вдруг пронзила и страх гложет. Вот провалиться бы на этом месте и не существовать, только бы такого не испытывать. Покуда Пафнутий мешкал, нечисть в червя обернулась, скатилась с телеги и зарылась в землю.

— Ну и какого ты ничего не сделала?

— А сам-то! Меня заворожили, а ты чего ждал?

— Как она тебя могла заворожить, если она на меня смотрела, да так околдовала, что поделать ничего не мог!

— Хватит врать, струсил — так и скажи! Она вылупила глазищи свои на меня. Смотрит, и будто поглощает, бррр, а я и взгляд отвести не могу!

— Меня тоже околдовала. Это что же, выходит, она нам обоим глаза отвела?

— Выходит. Только это еще умудриться надо.

— Да, хитра подлюка, — почесал бороду домовой, — а куда она подевалась-то?

— Ой, правда! Я и не приметила. Как отпустило меня, так ее уже не было. Может, нас увидела, испугалась и дала деру?

— Ну и пес с ней, баба с возу — волки сыты.

— Ты это, про баб не надо. И все равно осторожнее, вдруг вернется.

— Ага, у меня не забалуешь! Пойдем гостей встречать.

Ожил дом, стал теплее, светлее, будто внутрь больше солнца попадать стало, будто светит только для них. Да и Степан расцвел, встрепенулся, как после спячки. Мир в нем появился, радость. А внуку-то как рад, нянчится, агукает, улюлюкает. Наверное, всю жизнь об этом мечтал. Олеся тоже молодец. По дому крутится, порядок наводит. Папке подмога и радость. Пафнутий попривык, успокоился, а после того, как с Мокшей на окна с дверьми наговор от зла сделали, совсем хорошо стало, настолько, что и желать больше нечего. И чего домовой боялся, дурачина? Свободы не убавилось, хлопот никаких. Проснется Андрейка ночью, а домовой тут как тут — убаюкает, понянчит. Любит маленький бандит Пафнутию в бороду вцепиться. Треплет волоса, смеется, словно ляльку нашел, а домовой хохочет, умиляется. Мокша только успевает шикать, боится, что хозяев разбудит.

* * *

Путята присматривал за этим лесом с давних пор. Настолько давних, что сам не помнил, с каких именно, и как не пытался, вспомнить не мог, да и времени на такие глупости не было. Леший давно перестал ощущать себя чем-то отдельным. Он сам и был своим лесом, а лес был им, и казалось ему, будто никакого Путяты уже и в помине нет. Лес давно вырос, оформился, повзрослел, и лешему оставалось только поддерживать установленный им же порядок и слушать. Слушать и исправлять, если что не так. Путята знал все, что творилось в лесу. Все жалобы и просьбы обитателей он слышал сразу, одновременно, и было их много. Жаловаться любил каждый, от малой былиночки, крохотного муравья до вековечного дуба, росшего еще до Путяты. То дупло не поделят, то муравейник не там построили, то кто-то листья к зиме забыл сбросить — хлопот было много, и Путята со всем справлялся, везде успевал — иначе нельзя, иначе будет плохо и может случиться Большой Аяяй. И Аяяй этот с ним уже случался. Путята лешим тогда только обернулся. Был не настолько сучковат, и внешне еще не сильно походил на дерево. Так, старичок-лесовичок. Делянка досталась ему несладкая. Лес молодой, но уж больно разросшийся, огромный, запущенный. Лешего тут отродясь не водилось, оттого и росло все беспорядочно, в разные стороны. Справиться со всем было нелегко. Лес, он ведь как человек — рождается, растет, крепнет, стареет и умирает. И чем заботливее, усерднее леший, тем дольше живет и цветет лес, а если и умирает, то только вместе с лешим. Леший — тот же домовой, только в лесу. Уследить за всем сразу Путята тогда еще не мог: силенок и опыта не хватало, да и лес капризничал, вредничал по-всякому. Этот беспризорник никак не хотел признавать хозяина. Пытался доказать самостоятельность. Дескать, не вы меня посадили, не вам и растить! Ох и намучился с ним Путята, ох и намаялся, столько козней натерпелся. Лес был с характером, но и Путята не лыком шит. Понимал, что нельзя сразу, нахрапом, силой взять — насильно мил не будешь. Искал лазеечки, круголями к лесному Сердцу плутал. Месяцами, годами — и подобрал-таки ключик: принял его лес. И не просто принял, а как родного, будто Путята всю жизнь с ним прожил. Пока отношения ладил да приживался, леший присматривал за лесом, как мог. Присматривал, да не усмотрел. Сердце лесное Путята сберег, а вот за дальней окраиной не углядел. Дремучая та часть леса была, заросшая, нечисти всякой там развелось. Путята боролся с ней, выгонять пытался, но было уже поздно. Заразилась окраина тьмой и злобой. Деревья стали как мертвые, будто тлей черной пожратые. Животные, кто мог, в здоровую часть перебежали, а кто не успел — сгинул насовсем в мертвой чаще. Отделилась темная половина от леса, даже Сердце свое там зародилось. Черное, скверное, злое. Путята с этим поделать уже ничего не мог, только хватался за голову и причитал: «Аяяй, аяяй!» Ту половину с тех пор зовут Черным лесом, а несчастье Путята вспоминает как Аяяй. Много веков из Черного леса никто не приходил, но ночами там и по сию пору кричит кто-то, воет, повизгивает, деревья будто с места на место передвигаются. И слышит Путята в последнее время оттуда зов странный. Шепчет голос ночами, просит прийти, присоединиться, а к кому, зачем — непонятно, но противиться ему все сложнее. Манит он к себе, как околдовывает, и становится Путята в те моменты сам не свой, безумный, а все оттого, что борется с наваждением, старается не поддаться. В эту ночь лешему не спалось. Странные голоса снова звали его к себе, но в этот раз как-то вяло, ненавязчиво и быстро отстали. Путята уже приготовился к долгой борьбе с самим собой, а тут раз, и все закончилось. Гул в голове резко прекратился, неожиданно настала тишина. Леший долго лежал у себя в дупле, прислушивался, боялся пошевелиться. Потом собрался с духом, медленно поднял руку, осторожно постучал по деревяшке. — Уф! Не оглох, старый! — радостно проскрипел Путята, услышав сухой стук, и еще больше обрадовался собственному голосу. Голоса ушли и больше не мешали, ночь обещала быть тихой. Леший решил пройтись, осмотреть лес, пока все спят, и подумать. Давненько он этого не делал — днем-то думать некогда, а ночью всякий гомон в голове мешает. А подумать было о чем. Путяте до сих пор не давала покоя оскверненная часть леса. Не мог он никак смириться с потерей, совесть мучила, что недоглядел, не усмотрел. Все свободное время, хоть его было и немного, леший соображал, как очистить лес от этой гнили. А тут еще зов, будь он неладен… Раньше голос просто звал, а сейчас ведь угрожает, приказывает. Так Путята брел, кумекал и не заметил, как к дому лесника вышел. Подошел, в окошко глянул. Спят человеки, отдыхают. А эти чаи гоняют, ишь, сдружились-то как. Да! Никогда бы не подумал, что домовой с кикиморой ужиться смогут. Ой, ты посмотри, и ребеночка вместе укачивают! Ну, дела! Стоял так леший, смотрел, и показалось вдруг ему, что не один он, ходит у дома еще кто-то. Вон там, за углом. Стоит, по окнам таращится. Что за зверь такой? Над окном нависла длинная тень с неровными, постоянно меняющимися очертаниями. Внутри у нее будто что-то клокотало, кипело, вспучивалось, снова убиралось, появлялось пузырем в другом месте. Тень покачивалась из стороны в сторону. Временами из нее вытягивались отростки, тянулись к окну, потом вдруг отдергивались и снова исчезали. Путяту передернуло. Такой мерзости он еще не встречал. Такие даже в Черном лесу не водились… Раньше не водились.


Рекомендуем почитать
Механическое сердце

Добро пожаловать в Спасгород! Каждый Лифт здесь обладает характером, сознанием и даже душой. С давних пор умные машины помогают людям, и горожане платят им уважением и любовью – все, кроме одного… Таинственный Мглистый Механик снова возник из небытия и вышел на охоту за Лифтами. Стража бездействует, и, кажется, никто не остановит злодея. Но трое отважных ребят – близнецы Дима, Витя и Настя – готовы бросить Мглистому вызов. Только как простые школьники справятся с бессмертным чудовищем?


Волшебная мантия

Знакомьтесь с Нушкой – новой героиней Сержа Брюссоло! Ей двенадцать, у нее три миллиона веснушек, а еще ее дразнят морковкой!Прогуливаясь по лесу, Нушка увидела, как с неба упал таинственный чемоданчик. К удивлению девочки, чемоданчик заговорил и предупредил, что к деревне приближается великан, волшебная мантия которого способна исполнить самые заветные желания, но при этом древняя магия вызывает и жестокие распри между людьми. Остановить надвигающуюся катастрофу Нушка не в силах, поэтому, когда ее родители оказываются замурованы в обычной почтовой открытке, а подруга заключена под стражу, девочка решается на невероятное…


Система рыжего карлика

 В книге описывается путешествие, предпринятое группой космонавтов в 2111 году далеко от Земли. В составе группы маленький мальчик Вася, которому принадлежит открытие системы погасшей звезды-карлика с обращающимися вокруг нее планетами. Путешественникам открываются неизвестные миры на планетах этой системы. Описываются контакты с разумными существами, ранее населявшими одну из этих планет.


Громобой

В тяжелые времена воздушные пираты всегда приходили на помощь городу ученых. И когда Санктафракс оказался на грани гибели, самый молодой и отчаянный капитан «Громобоя», сын Облачного Волка — Прутик, отправляется преследовать Великую Бурю, чтобы добыть грозофракс и спасти жителей города. Только цена за спасение может оказаться слишком высокой…


На планете исполнившихся желаний

Приключенческие рассказы с элементами фантастики, объединенные общим юным героем, с которым то и дело случаются необыкновенные истории.Рисунки А. Семенова.


Подарки Галакспола

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.