Домофон - [3]
Ребах. Ты больше не пишешь?
Кёлер. Нет, я теперь только рисую.
Ребах. Могу я посмотреть твои рисунки?
Кёлер. Ты хочешь знать, есть ли у меня талант? Подаю ли я надежды? (Смеется.) Нет, я рисую только в определенных условиях.
Ребах. Понимаю. Нет материала. Нет мастерской.
Кёлер. Материал. Мастерская... (Смеется.) Нет-нет... Мне мешает климат.
Ребах. Понимаю... Солнце. Тепло... Может быть, тебе нужен юг?
Кёлер. Ничего ты не понимаешь, Франц. Я рисую, когда придется, правым указательным пальцем на запотевших стеклах, а они запотевают не всегда, только рано утром. (Смеется.) И в ванной, но ванная... (Настойчиво.) Почему ты не бросаешь вниз деньги? Ведь все мое или нет? Друг ты мне или нет? А? Ты еще здесь?..
Ребах (после мгновенной паузы). Я еще здесь. (Решившись.) Хорошо, я брошу тебе вниз деньги. Подожди.
Кёлер. Я жду.
Ребах. А ты сразу же уйдешь, если я брошу тебе деньги... (тихо) через окно?
Кёлер (смеется). Ты начинаешь мне действительно надоедать, Франц. Бросай деньги вниз, и ты увидишь, останусь я или нет. Или ты хочешь поставить это условием? Давай-ка без условий, а?
Ребах. Ты уже был у Георга?
Кёлер. Нет. Ты думаешь, он мне что-нибудь даст?
Ребах. Мы постоянно говорим о тебе, Роберт. Он так обрадуется, когда тебя увидит... а ты еще спрашиваешь, даст ли он тебе что-нибудь! Почему ты не пришел раньше, Роберт?
Кёлер. Меня задержали... (Смеется.) Высшие силы. (Впервые с горечью.) Бросишь ты деньги или нет?
Ребах (нетерпеливо). Да, сейчас... Тебе так некогда?
Кёлер. Да, мне очень некогда. Мне нужны деньги, Франц. Ты разве не слышал?
Ребах. Подожди. (Идет обратно в комнату.)
III
Франц. Что это за человек, папа?
Ребах. Ты подслушивал?
Франц. Дверь была открыта. Я не подслушивал.
Ребах. Все?
Франц. Все, что говорил ты. Это действительно Роберт Кёлер? Тот человек, о котором ты столько рассказывал?
Ребах. Да, это он.
Франц. Почему он не поднимется сюда?
Ребах. Не хочет.
Франц. А почему ты не спустишься к нему?
Ребах. Он не хочет, чтобы я спускался.
Франц. Почему?
Ребах (немножко сердясь). «Почему! Почему!» А я откуда знаю почему?
Франц. Отсюда его совсем не видно.
Ребах. А ты пытался?
Франц. Да, я высунулся из окна. Он, видно, прижался к входной двери.
Ребах. Иди спать, Франц, уже поздно.
Франц. Мама разрешила мне ждать ее возвращения.
Ребах (сердито). Ладно, жди, мне все равно.
Слышны шаги Ребаха в комнате. Он выдвигает ящик. Шуршит бумага.
Франц. Что ты там делаешь, папа?
Ребах. Я брошу ему деньги вниз.
Франц. Через окно?
Ребах. Да.
Франц. Через окно...
IV
Ребах (идет в переднюю и говорит в микрофон). Роберт!
Кёлер. Да?
Ребах. Я сейчас брошу их вниз!
Кёлер. Обещай не смотреть, как я буду поднимать пакет.
Ребах молчит.
Ты обещаешь?
Ребах. Думаешь, это — любопытство... Нет, это гораздо больше, Роберт.
Кёлер (мягко). Знаю, Франц, знаю. Но поверь, нам лучше не видеть друг друга.
Ребах (поколебавшись). Хорошо, я не буду смотреть.
Ребах идет в комнату, открывает окно. Слышно, как падает пакет. Ребах возвращается в переднюю.
Ребах. Роберт?
Кёлер. Что? Спасибо, я взял, Франц. (Смеется.) Спасибо, Франц. (Слышно через динамик, как он разрывает пакет, шуршит бумагой. Вдруг громко смеется.) Но тут нет пятисот марок, Франц. Тут ровно двести десять. (Смеется.) Ты просчитался или не знал, сколько у тебя дома денег? Если мне принадлежит все, то ты должен мне все минус двести десять марок. А почему — десять марок? (Смеется.) Почему — не ровно двести? Пятьсот... Спасибо, Франц, это много денег... но по сравнению со всем, что ты имеешь, это очень мало!
Ребах. По-моему, ты сейчас несправедлив.
Кёлер. Я лишь точен! Ведь не я же говорил, что мне принадлежит все. (После короткой паузы.) Ты еще здесь, Франц?
Ребах. Я рад, что ты еще здесь.
Кёлер. Я жду остального, Франц. Недостающую часть до пятисот. Учти, что я не смогу пойти к Георгу.
Ребах. Почему?
Кёлер. Ты ему позвонишь, все расскажешь, может, даже предостережешь. (Словно цитируя.) Роберт появился неизвестно откуда, явно опустился, деморализован... У него темное прошлое... ему нужны деньги... И Георг меня где-нибудь подкараулит, зацапает. (Смеется.) Скажи ему, что я приду... но не сегодня, как-нибудь... познакомь его с нашим способом: бросать через окно. Ты слышишь?
Ребах молчит.
Ты еще здесь?
Ребах (тихо). Да. Я думаю об Осбергене. Что мы вместе пережили, друг для друга сделали, о чем мы друг с другом говорили.. Ты спас мне жизнь, поставив на карту свою. Среди ночи ты покинул наше убежище, чтобы достать лекарства, врача, молоко... А теперь?
Кёлер. Я все тот же Роберт. Тот же самый Роберт Кёлер. (Смеется.) Хотя и был какое-то время бургомистром. (Смеется.) Они были просто чудо, эти французы. Вы не могли меня найти. Я изменил свое имя и фамилию и назывался — Коль, Фридрих Коль. Имя — это ордер на арест, Франц. И лицо и портрет — тоже. Все, что позволяет тебя узнать, — это ордер, ордер на арест. (Смеется.) Меня искали с ордером на арест и нашли. Тебе хочется знать, почему? Ты будешь разочарован, если я тебе скажу. Не думай об этом и брось мне остальные деньги, Франц. (
Послевоенная Германия, приходящая в себя после поражения во второй мировой войне. Еще жива память о временах, когда один доносил на другого, когда во имя победы шли на разрушение и смерть. В годы войны сын был военным сапером, при отступлении он взорвал монастырь, построенный его отцом-архитектором. Сейчас уже его сын занимается востановлением разрушенного.Казалось бы простая история от Генриха Белля, вписанная в привычный ему пейзаж Германии середины прошлого века. Но за простой историей возникают человеческие жизни, в которых дети ревнуют достижениям отцов, причины происходящего оказываются в прошлом, а палач и жертва заказывают пиво в станционном буфете.
Бёлль был убежден, что ответственность за преступления нацизма и за военную катастрофу, постигшую страну, лежит не только нз тех, кого судили в Нюрнберге, но и на миллионах немцев, которые шли за нацистами или им повиновались. Именно этот мотив коллективной вины и ответственности определяет структуру романа «Где ты был, Адам?». В нем нет композиционной стройности, слаженности, которой отмечены лучшие крупные вещи Бёлля,– туг скорее серия разрозненных военных сцен. Но в сюжетной разбросанности романа есть и свой смысл, возможно, и свой умысел.
В романе "Групповой портрет с дамой" Г. Белль верен себе: главная героиня его романа – человек, внутренне протестующий, осознающий свой неприменимый разлад с окружающей действительностью военной и послевоенной Западной Германии. И хотя вся жизнь Лени, и в первую очередь любовь ее и Бориса Котловского – русского военнопленного, – вызов окружающим, героиня далека от сознательного социального протеста, от последовательной борьбы.
«Глазами клоуна» — один из самых известных романов Генриха Бёлля. Грустная и светлая книга — история одаренного, тонко чувствующего человека, который волею судеб оказался в одиночестве и заново пытается переосмыслить свою жизнь.Впервые на русском языке роман в классическом переводе Л. Б. Черной печатается без сокращений.
Одно из самых сильных, художественно завершенных произведений Бёлля – роман «Дом без хозяина» – строится на основе антитезы богатства и бедности. Главные герои здесь – дети. Дружба двух школьников, родившихся на исходе войны, растущих без отцов, помогает романисту необычайно рельефно представить социальные контрасты. Обоих мальчиков Бёлль наделяет чуткой душой, рано пробудившимся сознанием. Один из них, Генрих Брилах, познает унижения бедности на личном опыте, стыдится и страдает за мать, которая слывет «безнравственной».
Генрих Бёлль (1917–1985) — знаменитый немецкий писатель, лауреат Нобелевской премии (1972).Первое издание в России одиннадцати ранних произведений всемирно известного немецкого писателя. В этот сборник вошли его ранние рассказы, которые прежде не издавались на русском языке. Автор рассказывает о бессмысленности войны, жизненных тяготах и душевном надломе людей, вернувшихся с фронта.Бёлль никуда не зовет, ничего не проповедует. Он только спрашивает, только ищет. Но именно в том, как он ищет и спрашивает, постоянный источник его творческого обаяния (Лев Копелев).