Домино - [52]
На улице бесцельно бродит один чудак. Тот, что кричит. Громко. Он выстреливает, как из ружья, всякими ругательствами по поводу морального разложения людей, станций метро и времени его закрытия, а также несправедливости системы. Его злость не направлена на что-то конкретное, но все вынуждены это слушать. Он — местный чудак. Но разве он в действительности не один из самых здравых людей в городе? Разве это не самая естественная и логичная реакция на сумасшествие в мире? Он спит у ворот, и его гоняют несколько раз за ночь. Он собирает с помоек наполовину съеденные сэндвичи, и с ним обращаются хуже, чем с дворовыми собаками. Дамы затыкают носы, когда проходят мимо, а псы заинтересованно принюхиваются. Мытье и стрижка собаки в салоне на улице Лафайет стоят больше, чем он может раздобыть себе за месяц.
Я ударенный молнией. Я сбит с толку. Я тону в твоих глазах.
Сейчас закричу. Сабатин идет в темную комнату и думает, что готовит чай, но забывает положить чайные пакетики и смеется. ЗЭТ. Позвони снова! ПОЗВОНИ МНЕ, Зэт!
Сабатин не знает, что она ходит и делает то же самое, что делает Роз, после того как она насладилась «Jack Daniels» или «Four Roses» в своем собственном обществе.
И откуда она может об этом знать? И откуда она может знать, что они говорят примерно то же самое одному и тому же мужчине, которого нет рядом.
Если бы ты позвонил, говорит Роз, слегка гнусавя, если бы ты позвонил, то я попросила бы тебя укусить меня в затылок. Снова. А ты бы сказал: но я же не могу сделать это по телефону. А я бы сказала: тогда отложи телефон. Просто приходи… Сюда. Любимая игра Роз. «А я, а он…».
Когда Сабатин была маленькой, она тренировалась говорить взрослым языком. Она просто не могла понять, как взрослым удается звучать так взросло. «Ну вот я и сказала…», «да, еще бы», «напротив», «по большому счету». Ей просто никогда не удавалось хотя бы иногда вставить это в разговор, то, о чем, собственно, говорили взрослые. То, что заставляло глаза маминой подруги становиться большими. То, что заставляло маму размахивать руками, а всю компанию смеяться. Ребенком ей нравилось играть сначала в одного участника беседы, потом в другого. По-видимому, она еще не выросла.
Она просто не может быть сама с собой. Или в своем ателье. И ни при каких обстоятельствах она не выносит того, что ее ревизор попросил делать раз в неделю, и что, как говорит Франсуа, занимает всего полчаса. Может быть. Но это просто невозможно. Когда она выходит из ателье, он стоит на тротуаре.
Ты не потеряла вот это?
Почему же она не разбилась?
Он протягивает ей бутылку, упакованную в шелковую фиолетовую бумагу.
Хорошее вино очень прочное.
Он сумасшедший. Можно открыть?
Разве не это делают с подарками? Но при одном условии. Мы должны выпить его вместе. Мы можем заказать какую-нибудь еду из брассери на углу.
Мы же не хотим жарить и парить. Мы могли бы выпить это вино.
Просто… она стоит и выглядит смущенной…
Я тоже не слишком большой гурман.
Как он мог знать, что она хочет сказать именно это?
Но Cos-d'Estournel 1973 вообще-то не пьют с виноградом и соленым миндалем. К нему нужен сыр. Мы же хотим сыру, да?
Она чуть было не спросила, почему он сказал, что она потеряла бутылку. Он знает, что у нее больше нет кольца? Что она «потеряла» его. Как долго он ждал здесь, возле двери? Сколько бы он ждал? У нее начинает кружиться голова. Его руки обнимают ее лицо. Ее голова кружится. Глаза. Глаза. Губы. Прямо здесь. Но незнакомых мужчин не целуют на улице. Тем более рядом с собственным домом.
Добрый день, мадам Коэн, кричит почтальон, направляясь к подъезду. Нет. Вот о чем она. Так нельзя. Они молча стоят на тротуаре.
Ты милая, говорит он.
Это каждый может сказать.
Они, наверное, так и делают?
Нет, замужним женщинам это не говорят.
Ах да, я забыл.
Глаза. Глаза.
У тебя зеленые глаза. Когда Зэт стоит напротив Сабатин на тротуаре, его влечет к ней, к тому, чтобы стоять на тротуаре напротив нее. Такое же чувство у него было, когда он, совсем молодой, стоял в цветущем вишневом саду и его тянуло к этому саду. Это, наверное, самое болезненное из всех влечений, потому что оно не может исполниться.
Она смотрит на него. Взъерошивает волосы и говорит: послушай, Зэт, нам надо все это прекратить. Все слишком запутанно. Я замужем. Ты женат. У тебя внебрачный ребенок.
Любить можно двумя руками.
Но у тебя только две руки.
Он прижимает ее к себе и что-то шепчет.
Скажи снова! Она смеется. Нет, ты не это сказал.
Такси остановилось на красный свет. Оно свободно до тех пор, пока снова не станет свободным. Он тащит ее на заднее сиденье. Улица Паради.
Какой номер?
Не знаю.
Да, но где на улице Паради?
Отель «Le Paradis».[16]
Не знаю такого.
Я тоже. Но такой должен быть. Если бы у меня был отель, я бы такой шанс не упустил, да еще на такой улице.
Так вам на улицу Паради?
Да, пожалуйста.
Нет, Зэт.
Ну, ненадолго.
Конечно, он есть. Только называется «Le Petit Paradis»,[17] но от этого он хуже не становится. Маленький, но страстный вздох намного предпочтительнее последнего вздоха. Портье в отеле улыбается. Не нужен большой опыт, чтобы понять, в чем тут дело.
«Par avion» — это роман в письмах, настоящий роман со всеми перипетиями любовного чувства — изысканная игра двух страстных людей. Встреча, срывающая с героев почтовые маски, приводит к непредсказуемым и фатальным последствиям.Иселин Херманн родилась в Копенгагене, закончила Государственное цирковое училище в Париже по классу танцев на канате; работала режиссером и актрисой в различных театрах Дании; закончила Копенгагенский университет по специальности «Скандинавская литература». В течение пятнадцати лет работала литературным редактором одного из лучших датских издательств.Роман «Par avion» переведен на семнадцать языков.
Северная Дакота, 1999. Ландро выслеживает оленя на границе своих владений. Он стреляет с уверенностью, что попал в добычу, но животное отпрыгивает, и Ландо понимает, что произошло непоправимое. Подойдя ближе, он видит, что убил пятилетнего сына соседей, Дасти Равича. Мальчик был лучшим другом Лароуза, сына Ландро. Теперь, следуя древним индейским обычаям, Ландро должен отдать своего сына взамен того, кого он убил.
О ком бы ни шла речь в книге московского прозаика В. Исаева — ученых, мучениках-колхозниках, юных влюбленных или чудаках, — автор показывает их в непростых психологических ситуациях: его героям предлагается пройти по самому краю круга, именуемого жизнью.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
«Юность разбойника», повесть словацкого писателя Людо Ондрейова, — одно из классических произведений чехословацкой литературы. Повесть, вышедшая около 30 лет назад, до сих пор пользуется неизменной любовью и переведена на многие языки. Маленький герой повести Ергуш Лапин — сын «разбойника», словацкого крестьянина, скрывавшегося в горах и боровшегося против произвола и несправедливости. Чуткий, отзывчивый, очень правдивый мальчик, Ергуш, так же как и его отец, болезненно реагирует на всяческую несправедливость.У Ергуша Лапина впечатлительная поэтическая душа.
Впервые в Российской фантастике РПГ вселенского масштаба! Технически и кибернетически круто продвинутый Сатана, искусно выдающий себя за всемогущего Творца мирозданий хитер и коварен! Дьявол, перебросил интеллект и сознание инженера-полковника СС Вольфа Шульца в тело Гитлера на Новогоднюю дату - 1 января 1945 года. Коварно поручив ему, используя знания грядущего и сверхчеловеческие способности совершить величайшее зло - выиграть за фашистов вторую мировую войну. Если у попаданца шансы в безнадежном на первый взгляд деле? Не станет ли Вольф Шульц тривиальной гамбитной пешкой?