Домино - [33]

Ты сделаешь это?

Конечно, где мне ее забрать?

Здесь.

Роз, иногда глупость тебя украшает. Но не всегда. Я же не могу выйти отсюда, из 55-го номера, с коляской, не так ли? Ты должна это понять.

Это все равно что открыть кран с водой, из которого сейчас льются слезы. Так много всего, что мне все время нужно понимать, Токе. А как же я? Я тоже существую. Почему именно о твоей жене нужно думать?

Опять то же самое. Ну в смысле: нас трое, вас только двое, всхлипывает она.

Он прижимает ее к себе, потому что знает, что это самый лучший способ перекрыть кран. Но сейчас Лулу тоже открывает шлюзы. Она лежит на полу и хнычет. Токе берет ее на руки и напевает «Sur le pont d’Avignon»,[10] и обе девочки успокаиваются. Все уладится. Все обязательно изменится, вот увидишь. Единственная объективная правда, когда он говорит, что ничто не продолжает быть тем, чем является. Но это не то, что слышит Роз. Она кладет голову на грудь своего решительного тайного обожателя. Можно подумать, что она прочитала историю о больнице, которая существует пока только в первом варианте, недалеко от собственной щеки. Сейчас здесь присутствует лишь его тело. Его сознание не здесь: он слышит холодновато-нейтральный женский голос в метро, который предупреждает пассажиров не подходить близко к краю платформы.

Дома Манон сразу же идет в гостиную. Зефир сидит за компьютером. Играет радио. Она выключает радио и залезает с ногами на диван. Она знает: что-то не так, просто не знает что. Сартра опять зовет весна, и слушать его просто невыносимо.

Нельзя ли отправить это животное в санаторий?

Если бы Манон не была в своем самом ледниковом настроении, она бы заметила, что, откровенно говоря, он должен быть более снисходительным к собаке и что она ничего не может поделать с тем, что единственная собака, которую он когда-либо любил, была черным метисом. Она тянется за книгой, которая лежит на длинном стеллаже за диваном, и углубляется в чтение. В начале восьмого он переодевается и кричит Манон, что ему нужно на вечернее дежурство. Она не видит, что на нем темный костюм и рубашка Cerruti. И не знает, что он обязательно отметится на работе и обязательно получит деньги за свое вечернее дежурство, но что пропуск — это билет в Оперу.

~~~

Если бы у Дамы с камелиями была добросовестная сиделка, то все закончилось бы иначе.

Что за вздор, Эрик. Существует ли более прекрасная смерть, чем смерть от любви?

После оперы они балуют себя в кафе «De la Paix», и Эрик провожает мадам домой. На этот раз на такси. Мадам считает, что это было «классно». И откуда она выловила это молодежное выражение? Классно — принимать воздушные ванны.

Вы всегда получаете то, что хотите? — спрашивает Эрик, когда помогает ей снять шубу.

Да, не скажешь, что вы, молодой человек, наделены большой проницательностью. Если вам кажется, что у меня все так, как я хочу, то это ваше дело. До какой степени, вы думаете, весело таскаться повсюду с потухшим огнем в сердце? Думаете, очень весело быть полуслепой? Не быть желанной? Когда я однажды проходила мимо стройплощадки, и в первый раз в жизни никто не просвистел мне вслед, я поняла, что в моей жизни настала осень. Это было после Жака. Когда он ушел от меня, моя веселая жизнь кончилась. Ах, да. Только бы можно было законсервировать все эти дерзкие взгляды, полудерзкие предложения, даже ненужный флирт, а потом открыть эти банки в период вечной мерзлоты собственной жизни. Да, Эрик. Счастье — быть молодым, привлекательным и желанным. Может, надо было, как Дама с камелиями, все-таки помереть тогда?

Мне было сорок, когда я встретила Жака. Она произносит его имя более сочно, чем обычно. Это был тридцатилетний бабник, golddigger[11] (снова с акцентом, как у Мориса Шевалье). И он был моим мужем. По крайней мере, он стал моим. Но я так никогда и не стала его. Когда он ушел от меня, мне было сорок девять и я была грузной старой женщиной.

Но, мадам Флёри, вы все еще выглядите…

Она смотрит на него строго. Лестью вы ничего не добьетесь, Эрик. Если хотите видеть, как женщина светится, нужно делать ей комплименты, не дожидаясь ее просьбы. Дайте-ка мне пастис.

Не слишком ли вы любите это дело, мадам?

Мой личный врач, кстати, очень хороший, не то, что этот кузнечик в клинике, говорит, что для меня это полезно.

Если это тот, который продлил ваши водительские права, то я, честно говоря, не стал бы прислушиваться к его советам.

Я делаю это только тогда, когда мне удобно.

Эрик подает ей пастис.

Нет-нет, в моей жизни все совсем не так, как я хотела бы. После Жака я не знала мужчины.

Эрик подмечает старое, почти библейское выражение, являющееся резкой противоположностью ранее употребленному выражению дворовых мальчишек.

И, честно говоря, от этого не весело. Если испытываешь радость на нижнем этаже, то свет наверху погашен. Все сводится к сексу, и если политики, священнослужители или просто приличные люди утверждают что-то другое, то им же хуже.

Не об этом ли он думал недавно, когда сидел в «Bouquet du Nord?» Что двигателем всего является секс? Но он все равно не знает, что ответить на откровенные высказывания мадам.